Практика конституционного суда рф в обеспечении нормоконтроля. Судебный нормоконтроль как способ реализации системы сдержек и противовесов об оспаривании нормативных правовых актов

Судебный нормоконтроль как способ реализации системы сдержек и противовесов

Конституционный контроль в России осуществляется органами, относящимися к различным ветвям государственной власти (законодательной, исполнительной и судебной). Между тем в науке обосновываются предложения о расширении известного и общепринятого перечня ветвей власти. В основе выводов о необходимости введения дополнительной ветви лежит позиция В.Е. Чиркина, считающего, что полномочия отдельных органов государственной власти по осуществлению конституционного контроля составляют правовую природу отдельной ветви государственной власти - контрольной. Некоторые исследователи, развивая эту мысль, утверждают, что необходимо вообще изъять все контрольные полномочия у соответствующих органов и передать их специальным государственным институтам, единственным предназначением которых будет являться реализация контроля.

Идея отнесения контрольных полномочий органов власти к отдельной контрольной ветви полна внутренних противоречий. Ю.Л. Шульженко утверждает, что одна из задач конституционного контроля - выполнение функций механизма сдержек и противовесов. Необходимо подчеркнуть, что цель и предназначение системы сдержек и противовесов - взаимный контроль и взаимная ответственность. Однако при отчуждении у законодательной, исполнительной и судебной власти контрольных полномочий без объяснения остается вопрос: какая ветвь государственной власти и каким образом будет сдерживать саму контрольную власть, какова роль этой власти в системе сдержек и противовесов?

Есть достаточные основания утверждать, что изъятие у различных органов государственной власти взаимных контрольных полномочий может привести к абсолютной изоляции ветвей государственной власти. Не имея серьезных сдерживающих рычагов в отношении иных ветвей власти, функционируя обособленно, органы государственной власти могут обрастать новыми, не свойственными им полномочиями. В итоге под воздействием политических обстоятельств вся полнота государственной власти может перейти к органам отдельной государственно-властной отрасли. В этом случае конституционный принцип разделения властей деформируется и формализуется.

Согласно действующему законодательству наряду с иными органами государственной власти конституционный контроль в России и субъектах Российской Федерации может быть реализован судебными органами. Сущность судебного конституционного контроля как вида государственной деятельности широко исследована в научной литературе. Чаще всего судебный конституционный контроль принято рассматривать с позиций функционального аспекта государственной власти. Под этим понятием подразумевают официальную деятельность специально уполномоченного Конституцией и развивающими ее иными актами органа (органов), которая осуществляется посредством особой процедуры в целях защиты основ конституционного строя, основных прав и свобод человека и гражданина, обеспечения верховенства и прямого действия Конституции на всей территории Российской Федерации, предупреждения существования в правовой системе неконституционных актов, толкования Конституции и пр.

Значимость судебного конституционного контроля, реализуемого на всех уровнях публичной власти, не вызывает сомнений. Безусловно, прав В.М. Лебедев, указывая, что именно с момента осуществления судебного контроля за правовым содержанием нормативных актов судебная власть получает статус «настоящей власти», т. е. однопорядковой и равнозначной двум другим ветвям власти.

Основным направлением реализации контрольных полномочий региональных судов является нормативный контроль. Возможность осуществления нормоконтроля российскими судами относят к числу позитивных результатов проводимой судебной реформы. В связи с тем, что судебный нормоконтроль в субъектах Федерации имеет внушительный вес в деле обеспечения равновесия ветвей власти, есть смысл более подробно остановиться на анализе теоретических аспектов данной правовой категории.

Выясняя содержательную сторону нормоконтроля, важно исследовать семантику определяющего слова «контроль». Согласно «Словарю русского языка» С.И. Ожегова «контроль - это проверка, а также наблюдение с целью проверки». Можно сказать, что в общем смысле под судебным нормоконтролем следует понимать вид деятельности органов судебной власти, направленный на проверку соответствия нормативных правовых актов, имеющих меньшую юридическую силу, нормативным правовым актам, имеющим большую юридическую силу.

Применительно к региональному уровню можно сформулировать следующее определение. Конституционный (уставный) судебный нормоконтроль в субъектах Российской Федерации представляет собой вид деятельности органов судебной власти, направленный на проверку соответствия законов и иных нормативных правовых актов региональных органов государственной власти, органов местного самоуправления конституции или уставу соответствующего субъекта.

Судебный нормоконтроль может быть как абстрактным, т. е. не связанным с рассмотрением конкретного дела, так и конкретным - при выявлении несоответствия федеральных, региональных и местных правовых актов Конституции РФ, федеральному законодательству, конституциям или уставам субъектов Федерации при разрешении дел в порядке гражданского, административного или уголовного судопроизводства. Абстрактный нормоконтроль - это область конституционного судопроизводства, а конкретный нормоконтроль - сфера других видов судопроизводства.

В российских регионах реализацией абстрактного нормоконтроля занимаются конституционные (уставные) суды субъектов. В ряде случаев в результате их деятельности нормативные акты, которые были признаны конституционным либо уставным судом противоречащими основному закону субъекта, утрачивали юридическую силу (ст. 77 Конституционного закона Республики Тыва «О Конституционном Суде Республики Тыва»). Более того, признание закона или иного нормативного правового акта либо отдельного его положения не соответствующими конституции (уставу) субъекта является причиной отмены положений других нормативных актов, основанных на неконституционном акте либо воспроизводящих его нормы. Предписания этих нормативных правовых актов не могут применяться судами, другими органами и должностными лицами. Таким образом, вследствие реализации нормоконтроля в массиве региональных нормативных правовых актов могут возникнуть значительные пробелы.

В качестве одного из вариантов решения проблемы устранения пробелов законодательства российские ученые предлагают применять нормы института делегированного законотворчества, распространенного в некоторых зарубежных странах (США, ФРГ, Великобритания, Швеция, Мексика, Франция, Италия, Испания, Португалия). В целом сущность делегированного законотворчества, сводится к возможности создания органами исполнительной власти нормативных правовых актов ограниченного действия во времени по вопросам, требующим законодательной формы правового урегулирования.

Представляется, что принятие нормативных правовых актов исполнительными органами власти по вопросам, требующим законодательного регулирования, является вторжением в компетенцию законодательных (представительных) органов. Верно сказано, что законотворческая деятельность законодательных органов субъектов Федерации и подзаконное правовое регулирование, осуществляемое органами исполнительной власти субъектов Российской Федерации, не должны подменять друг друга и вместе должны образовывать единое правовое регулирование региональных общественных отношений. Упрощенный порядок создания подзаконных актов исполнительными органами власти вовсе не способствует достижению компромисса интересов властей. Таким образом, идея использования делегированного законотворчества на уровне субъектов представляется достаточно сомнительной.

В целях предупреждения возможного дисбаланса между ветвями государственной власти до момента принятия нового закона правомерной является практика прямого применения конституции либо устава как нормативных правовых документов, занимающих высшую позицию в региональной иерархии. Такое решение проблемы уже предусмотрено в некоторых законах о конституционных судах регионов. Вместе с тем в целях скорейшего устранения пробелов законодательства требуется оптимизировать законодательный процесс посредством первоочередного принятия именно тех законов, которые призваны осуществлять репарационную (восстановительную) функцию.

Осуществляя в Российской Федерации абстрактный нормоконтроль, последствием которого является утрата юридической силы противоречащего конституции акта, органы конституционной юстиции выступают в роли так называемого «негативного законодателя». Данный термин носит достаточно условный характер.

Методологически целесообразно провести исследование сущностных признаков постановления, посредством которого оформляется итоговое решение конституционного (уставного) суда, вынесенное по результатам конституционного (уставного) нормоконтроля.

Рассматривая признаки решений органов конституционной юрисдикции, авторы работы «Конституционный судебный процесс» справедливо отмечают: «юридическая сила решений определяется их правовыми последствиями», т. е. тем, что нормативные акты, признанные неконституционными, утрачивают силу, никем не применяются и не реализуются каким-либо иным способом с момента вступления в силу решения конституционного (уставного) суда. По их мнению, в тех случаях, когда решениями конституционных (уставных) судов легитимируется проверяемый акт или, напротив, он аннулируется в целом либо в какой-то его части, они обладают свойствами юридической силы закона. Утверждение верное, но требующее уточнения.

Очевидно, что акт органа конституционной юстиции субъекта по порядку принятия, своему содержанию и юридической силе отличается от регионального закона. Принятие, изменение или отмена закона - исключительная прерогатива органов законодательной власти, а не судов. Решение конституционного (уставного) суда, хотя и является основанием для отмены (изменения) закона, но сам факт прекращения действия закона возникает только тогда, когда вынесен законодательный акт об отмене или изменении прежнего закона. Конституционный (уставный) суд субъекта Федерации в данном случае осуществляет нормативный контроль за правотворческой деятельностью парламента, но не подменяет своими действиями органы законодательной (представительной) власти субъекта. В связи с этим имеются веские основания утверждать, что термин «негативный законодатель» применим к конституционным (уставным) судам только с учетом указанных выше оговорок.

Значимость абстрактного нормоконтроля в деле поддержания равновесия властей трудно переоценить. Вступая во взаимодействие с иными органами публичной власти, наделенными правотворческими полномочиями, конституционные (уставные) суды субъектов посредством осуществления судебного нормоконтроля устанавливают своего рода пределы правотворчества. При этом в их арсенале находятся серьезные рычаги воздействия на иных участников правотворческой деятельности. Решения конституционных (уставных) судов носят императивный (общеобязательный) характер и распространяют свое действие на всех участников как правотворческих, так и правоприменительных отношений в субъекте Федерации. Акты судебного нормоконтроля не нуждаются в дополнительном подтверждении иными органами и должностными лицами (ст. 66 Закона Республики Бурятия «О Конституционном Суде Республики Бурятия», ст. 77 Закона Свердловской области «Об Уставном суде Свердловской области»), что свидетельствует о безусловной самостоятельности конституционных и уставных судов.

Следует отметить, что в настоящее время действующее законодательство (п. 4 ст. 27 Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации») не предполагает пересмотр итоговых решений конституционных (уставных) судов, принятых в рамках их полномочий. Вместе с тем в некоторых случаях ревизия судебных актов регионального уровня просто необходима. Не лишены оснований предложения, направленные на обеспечение единства конституционной юстиции. В частности, предлагается образовать двухзвенную систему конституционного правосудия, первое звено которой будет расположено на уровне субъектов Федерации. Высшей инстанцией по отношению к конституционным (уставным) судам субъектов будет являться Конституционный Суд России. Надо отметить, что внедрение указанной системы судебных органов имеет серьезные преграды, связанные с переработкой многих законодательных норм высшего порядка, включая ст. 125 Конституции Российской Федерации, которая в числе полномочий высшего органа конституционного контроля не предусматривает наличия у него подобного права. Кроме того, потребуется разработка механизма пересмотра судебных решений региональных конституционных и уставных судов. Введение двухзвенной системы конституционных судов в России нуждается в глубоком осмыслении и дополнительной аргументации, что не входит в задачи настоящего исследования. Думается, что пересмотру должны подлежать лишь некоторые категории дел, связанных с конкуренцией полномочий Конституционного Суда Российской Федерации и конституционных (уставных) судов регионального уровня.

В настоящее время сложившийся порядок конституционного судопроизводства, не предусматривающий пересмотра решений конституционных (уставных) судов высшим органом конституционного контроля, подчеркивает независимое положение региональных судов и вместе с тем свидетельствует о наличии элементов децентрализации судебной власти как условии реализации разделения властей в субъектах Российской Федерации.

Пункт 3 ст. 27 Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации» определяет, что конституционный (уставный) суд субъекта рассматривает вопросы своей компетенции в порядке, установленном региональным законом. В связи с этим не исключено, что в законе субъекта может быть зафиксировано право конституционного или уставного суда, вынесшего первоначальное решение, подвергнуть его аутентичному пересмотру. Так, например, в соответствии со ст. 87 Закона Республики Башкортостан «О Конституционном Суде Республики Башкортостан» решение республиканского Конституционного Суда может быть пересмотрено самим Судом по собственной инициативе в случаях, если: изменилась конституционная норма, на основании которой было принято решение; открылись новые существенные обстоятельства, не известные Конституционному Суду в момент принятия решения.

В плане обеспечения организационной и функциональной автономии конституционного (уставного) суда не менее важен вопрос о пределах его компетенции. Из содержания ст. 85 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» следует, что федеральный Конституционный Суд не вправе рассматривать дела о проверке конституционности нормативных правовых актов, принятых по вопросам исключительной компетенции субъектов Федерации. В свою очередь, конституционные (уставные) суды субъектов не имеют права осуществлять нормоконтроль в отношении актов, проверка конституционности которых входит в компетенцию федерального органа конституционного контроля. По словам В.А. Кряжкова и Л.В. Лазарева, органы конституционной юрисдикции «ограничены компетенцией друг друга». В то же время Конституция России допускает принятие законов по вопросам совместного ведения. В данном случае разграничение полномочий органов конституционной юстиции осуществляется по масштабу правовой оценки: Конституционный Суд РФ проверяет соответствие указанных законов федеральной Конституции, а конституционные (уставные) суды субъектов контролируют соответствие законов, принятых по вопросам совместного ведения, региональной конституции или уставу. Дифференциацию судебной власти на два уровня (федеральный и региональный), предполагающую их взаимодействие, принято называть «судебным федерализмом». Содержание данного термина лишний раз подчеркивает системный характер конституционных принципов разделения властей и федерализма.

Особый вопрос - к чьей компетенции относится рассмотрение дел о соответствии конституции или уставу региональных и муниципальных нормативных правовых актов в тех субъектах, где конституционные (уставные) суды еще не созданы или вообще не предусмотрены региональным основным законом. В федеральном законодательстве правила отправления конституционного правосудия в таких условиях не определены. Конституционный Суд России, признав в решении от 16 июня 1998 г. неконституционность подобной практики, также не ответил на вопрос: как разрешать дела о соответствии региональной конституции или уставу нормативных правовых актов в тех субъектах, где отсутствуют органы конституционной юстиции.

Интересен германский опыт решения данной проблемы. Во всех землях ФРГ, кроме одной (Шлезвиг-Гольштейн), созданы свои конституционные суды. Важно отметить, что земля Шлезвиг-Гольштейн передала свои полномочия по отправлению конституционного правосудия Федеральному Конституционному Суду. Думается, что и в России в период формирования региональных органов конституционной юстиции полномочия по реализации конституционного (уставного) нормоконтроля может осуществлять федеральный Конституционный Суд. Соответствующий порядок реализации нормоконтроля следует отразить в разделе о переходных положениях федеральных конституционных законов «О судебной системе Российской Федерации» и «О Конституционном Суде Российской Федерации», которые могли бы действовать до момента принятия и вступления в силу обновленного федерального закона об общих принципах организации органов государственной власти субъектов Российской Федерации. Главное, чтобы временные горизонты образования региональных конституционных и уставных судов были обозримыми. В связи с этим предписание о создании региональных органов конституционной юрисдикции должно иметь императивный характер.

Следует отметить, что судебный нормоконтроль дифференцируется не только по способу реализации на конкретный и абстрактный, но и по времени его осуществления - на предварительный (превентивный, предупредительный) и последующий (репрессивный). При предварительном контроле акт проверяется до его вступления в силу, последующий контроль распространяется на вступившие в силу акты, юридически действующие.

Традиционным направлением контрольной деятельности конституционных (уставных) судов является осуществление последующего нормоконтроля. В то же время в Республике Саха (Якутия) поддержана идея наделения республиканского Конституционного Суда правом реализации предварительного нормативного контроля законов о внесении изменений и дополнений в Конституцию (Основной закон) Республики Саха (Якутия) с точки зрения соблюдения процедуры их принятия. В случае выявления закрепленного в Конституции Республики нарушения законодательного процесса Суд возвращает соответствующий закон в Государственное Собрание Республики

Саха (Якутия) на повторное рассмотрение (п. 2 ст. 121 Конституционного закона Республики Саха (Якутия) «О Конституционном Суде Республики Саха (Якутия) и конституционном судопроизводстве»). Значимость этой процедуры детерминируется тем обстоятельством, что принятие и изменение конституции как основного закона субъекта является результатом компромисса всех ветвей государственной власти. В связи с этим предварительный нормоконтроль, осуществляемый с точки зрения соблюдения законодательной процедуры, представляет собой дополнительную гарантию стабильного функционирования механизма сдержек и противовесов.

В литературе приводятся различные аргументы «за» и «против» введения данного вида судебного контроля. Возможность его осуществления конституционными (уставными) судами субъектов не нашла повсеместного одобрения. К примеру, Т.Я. Хабриева указывает на небесспорность его установления. Думается, что сомнения авторов базируются на представлении о суде как правоприменительном органе. Однако современное понимание концепции разделения властей не исключает возможность участия судов (прежде всего конституционной юрисдикции) в процессе правотворчества.

Таким образом, есть достаточные основания утверждать, что идею предварительного контроля как одного из видов судебного нормоконтроля не следует отрицать полностью. А.В. Цалиев предлагает расширить полномочия конституционных (уставных) судов по предварительному контролю и отнести к их числу разрешение дел о соответствии конституции (уставу) законопроекта, выносимого на региональный референдум. И.А. Стародубцева и другие авторы являются сторонниками введения повсеместного конституционного контроля законов, принятых законодательным органом власти субъекта, но не вступивших в силу. Последнее предложение вряд ли правомерно с позиций принципа разделения властей. Во -первых, субъекты Федерации вправе строить модель реализации конституционного правосудия самостоятельно, руководствуясь общими принципами, но исходя из региональных интересов. Они свободны в выборе средств сдержек и противовесов и могут устанавливать иные конструкции взаимодействия властей в процессе законодательной деятельности. Во -вторых, тотальная проверка всех законопроектов по существу противоречит самостоятельности законодательных органов по реализации законотворчества. Думается, что предварительный нормоконтроль правомерен лишь в случае проверки соблюдения законодательных процедур, урегулированных в конституции или уставе. Вторжение в законодательную деятельность посредством дачи судом императивных указаний парламенту нельзя признать допустимым.

Судебные решения теряли бы всякий смысл без нормативного закрепления и фактической реализации механизма исполнения актов, выносимых судами. Если порядок реализации судебных актов, принимаемых федеральными судами общей и арбитражной юрисдикции, в том числе в сфере нормоконтроля, строго регламентирован российским законодательством, то процесс исполнения решений конституционных (уставных) судов еще требует дальнейшей доработки. Чаще всего исполнение итоговых решений конституционных (уставных) судов субъектов иными органами государственной власти носит добровольный характер. Как показывает практика, подавляющее большинство итоговых решений органов конституционной юстиции субъектов выполняется в полном объеме. Однако реальная действительность не исключает случаев недобросовестного отношения к предписаниям конституционных (уставных) судов. Справедливо замечание В.В. Гошуляка о том, что в Российской Федерации отсутствует цельный и непротиворечивый механизм ответственности за неисполнение, ненадлежащее исполнение решений конституционных и уставных судов субъектов.

В научной литературе высказываются различные предложения, направленные на оптимизацию исполнения итоговых решений региональных судов. Так, М.С. Саликов настаивает на расширении компетенции судебных приставов-исполнителей, действующих при Министерстве юстиции РФ, посредством закрепления в федеральном законодательстве их обязанности в необходимых случаях обеспечивать исполнение актов конституционных (уставных) судов субъектов Федерации. Комментируя предложенный вариант решения проблемы, следует подчеркнуть, что конституционные и уставные суды вправе признавать противоречащими конституции (уставу) субъекта не только нормативные правовые акты, принимаемые органами законодательной власти, но и акты органов исполнительной власти. С учетом того, что служба судебных приставов относится к числу федеральных органов исполнительной власти, возложение на нее обязанности обеспечения исполнения решений об отмене актов, вынесенных органами той же, исполнительной, отрасли, может повлечь отступления от идеи сдержек и противовесов.

В связи с этим более приемлемой представляется позиция Ж.И. Овсепян, которая, применительно к федеральному уровню функционирования государственной власти, считает возможным предоставить органу конституционной юстиции право самостоятельно «выбирать гаранта исполнения того или иного из своих решений с учетом конституционных формул о сдержках и противовесах». Думается, что экстраполяция этой идеи возможна и на региональный уровень. При этом конституционный или уставный суд субъекта при вынесении решения о неконституционности акта регионального парламента мог бы возложить контрольные полномочия на руководителя органов исполнительной власти, и наоборот, в случае установления неконституционности акта исполнительного органа возможность исполнения решения могла быть предоставлена органам региональной легислатуры.

Полагаем, что указанное предложение следует отразить в федеральном законе об общих принципах организации органов государственной власти в субъектах Российской Федерации, в главе, посвященной основным началам организации и деятельности судебных органов.

Что касается службы судебных приставов, то полномочия этого органа исполнительной власти действительно целесообразно расширить, возложив на него обязанность по обеспечению установленного порядка деятельности конституционных (уставных) судов субъектов. Эффективность реализации судебной власти в субъектах Федерации невозможна без применения мер ответственности к органу или лицу, нарушающему установленный порядок конституционного судопроизводства. Вместе с тем анализ действующего законодательства свидетельствует об отсутствии в нем положений, закрепляющих механизм применения мер принуждения к нарушителям судебного процесса в конституционных (уставных) судах, что может негативно повлиять на независимость судебной власти.

В связи с этим требуется внести дополнения в ст. 1 Федерального закона «О судебных приставах», изложив ее в следующей редакции: «На судебных приставов возлагаются задачи по:

обеспечению установленного порядка деятельности Конституционного Суда Российской Федерации, Верховного Суда Российской Федерации, Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, судов общей юрисдикции, арбитражных судов и конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации (далее - суды);

осуществлению принудительного исполнения судебных актов, а также предусмотренных Федеральным законом от 2 октября 2007 года № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» (далее - Федеральный закон «Об исполнительном производстве») актов других органов и должностных лиц (далее - судебные акты, акты других органов и должностных лиц);

исполнению законодательства об уголовном судопроизводстве по делам, отнесенным уголовно-процессуальным законодательством Российской Федерации к подследственности федерального органа исполнительной власти по обеспечению установленного порядка деятельности судов и исполнению судебных актов и актов других органов (далее - Федеральная служба судебных приставов)».

Вместе с тем, несмотря на весомую роль конституционных (уставных) судов в процессе реализации механизма сдержек и противовесов, их положение в системе государственной власти не стоит переоценивать. Ошибочны предположения о том, что органы конституционной юстиции в субъектах Российской Федерации представляют собой высшую государственную власть, являются «судом над властью». Противовесом конституционному (уставному) контролю выступают контрольные полномочия, присущие законодательной (представительной) и исполнительной ветви государственной власти. Тем самым достигается равновесие властей в тех субъектах Российского федеративного государства, в которых учреждены и реально функционируют региональные органы конституционной юстиции.

нормативный контроль власть суд

Литература

1.НИУ БелГУ; рец.: Ю.Н. Старилов, И.Н. Куксин: Права человека в инновационном развитии региона. - Белгород: НИУ БелГУ, 2012

Авт.-сост.: С.В. Степашин, К.В. Сурков; рец. Н.С. Столяров: Федеральная концепция основных принципов организации и деятельности контрольно-счетных органов. - М.: Б.И., 2011

Государственная Дума; авт.-сост. Н.А. Сахаров: Изменения в составе депутатского корпуса Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации пятого созыва в 2008-2011 годах. - М.: Издание Государственной Думы, 2011

Иванов В.В.: Глава субъекта Российской Федерации. - М.: Праксис, 2011

Иркутский юридический ин-т (филиал) академии генеральной прокуратуры РФ: Проблемы становления гражданского общества. - Иркутск: Иркутский юридический институт (филиал) Академии Г, 2011

Корнеева Н.В.: Конституционное право Росии. - СПб.: Питер, 2011

М-во финансов РФ, Международный банк реконструкции и развития, Проект "Техническое содействие реформе бюджетной системы на региональном уровне" ; отв. ред. М.Е. Николаев: Вопросы реализации Федерального закона от 8 мая 2010 г. № 83-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием правового положения государственных (муниципальных) учреждений". - М.: ЛЕНАНД, 2011

МГУ, юридический фак., Междисциплинарный центр философии права; отв. Г.А. Гаджиев, А.К. Голиченков: Правовой статус Российской академии наук: с позиций конституционной экономики. - М.: Юстицинформ, 2011

Нифанов А.Н.: Территория: конституционно-правовая феноменология государственного атрибутива. - Ростов-на-Дону: РостИздат, 2011

Стрекозова В.Г.: Конституционное право России. - М: Юрайт, 2011

Центральная избирательная комиссия РФ, Российский центр обучения избирательным технологиям при Центральной избирательной комиссии РФ; Е.А. Водяницкая и др. ; науч. ред.: А.В. Иванченко, В.И. Лафитский: Современные избирательные системы. - М.: РЦОИТ, 2011

Центризбирком РФ, М-во образования и науки РФ, Российский центр обучения избирательным технологиям при Центризбиркоме РФ; под общ. ред. В.Е. Чурова; отв. ред. А.В. Иванченко; науч. рец.: М.В. Гришина и др.: Сборник конкурсных работ в области избирательного права и избирательного процесса. - М.: РЦОИТ, 2011

Сборник конкурсных работ в области избирательного права и избирательного процесса. - М.: РЦОИТ, 2010

Авт.-сост.: С.В. Степашин, К.В. Сурков: Государственный аудит. - М.: УП Принт, 2010

Бурьянов С.А.: Свобода совести и светскость государства в Российской Федерации. - М.: МИР, 2010

Васильев А.А.: Система муниципального управления. - М.: КНОРУС, 2010

Избирательная комиссия Белгородской области; под общ. ред. Н.Т. Плетнёва; А.А. Ерыгин и др.: Белгородские региональные отделения политических партий на выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации пятого созыва 2 декабря 2007 года. - Белгород: КОНСТАНТА, 2010

Под ред. академика РАН О.Е. Кутафина; Минобрнауки РФ; Московская государственная юридическая академия: Правоведение. - М.: Юристъ, 2010

Под ред. В.Б. Зотова; рец.: П.Г. Иванов, Ю.Н. Царегородцев, В.Ю. Морозов: Система муниципального управления. - Ростов н/Д: Феникс, 2010

Рец.: И.Н. Куксин, М.Б. Смоленский: Право и государство в условиях модернизации: конституционные параметры и современная практика. - Белгород: ГиК, 2010

22.Шкатулла В.И.: Правоведение. - М.: Академия, 2010

На основе анализа особенностей абстрактного и конкретного нормоконтроля в статье анализируется специфика осуществления данных форм конституционного нормоконтроля в сфере регионального законодательства. Обосновывая недопустимость подмены одного вида нормоконтроля другим, вносятся предложения по их совершенствованию. В части абстрактного нормоконтроля вносятся предложения, касающиеся расширения возможностей конституционной проверки региональных законов, например, за счет привлечения к конституционной проверке и федерального закона, на основе которого принят закон субъекта РФ. Особое значение имеет совершенствование института конституционной жалобы; так, важно предоставить возможность прибегать к конкретному нормоконтролю в случаях, когда конституционные права гражданина нарушены не только законом, но и некоторыми подзаконными актами субъектов РФ. Но такое обращение к конституционному правосудию возможно только в случае, когда восстановление нарушенных конституционных прав невозможно иным способом.

СПб.: Санкт-Петербургский государственный экономический университет, 2017.

Предлагаются доклады и выступления участников XIV Международной научно-практической конференции по конституционному праву, которая проходила 20-22 мая 2016 г. в Санкт-Петербурге на базе Санкт-Петербургского государственного экономического университета. Материалы конференции подготовлены с учетом имеющегося научного потенциала на момент издания.

Ливеровский А. А. Вестник Международного аналитического центра "Конституционная культура" "Центр Конституционного права Республики Армения" ЕРЕВАН 2018. 2018. № (1)1. С. 145-162.

25 лет воздействия Конституции Российской Федерации на общественные отношения в нашем государстве коренным образом изменили представление о конституции и о конституционном праве. Принятие обществом Конституции Российской Федерации обозначило формальное признание народом прописанных в ней социальных ценностей и общепризнанный международным правом характер правовых принципов, реализующих эти ценности. Основой для конституционного регулирования общественных отношений стали система конституционных принципов, имеющих естественное происхождение. Под естественным происхождением правовых принципов понимается их появление в правовой реальности в результате рациональной деятельности человека, не только в плане легитимации естественных прав, присущих человеку от рождения, но и в рамках их корректирующего воздействия на государственные режимы на пути продвижения гражданских прав и свобод человека. Естественное происхождение конституционных принципов придает объективный характер конституционному регулированию, а их предопределенность и верховенство по отношению к воздействию законодательной деятельности государственной власти позволяет создать конструктивную дихотомию конституционного и законодательного режимов. В теоретико-правовом смысле конституционные принципы, как регуляторы общественных отношений, составляют «право конституции». Его фундаментальную часть составляют базовые конституционные принципы, определяющие основы конституционного строя. В работе определен механизм воздействия конституционных принципов на общественные отношения, отличный от нормативного регулирования: конституционные принципы, в отличии от норм, действующих в полном соответствии со своим содержанием, действуют в определяемой мере своего содержания. Правовое развитие конституционного регулирования возникает в результате толкования конституционных принципов Конституционным Судом Российской Федерации. Орган конституционной юстиции, разрешая дела о конституционности нормативных правовых актов, создает правовые позиции - новые конституционные регуляторы общественных отношений, которые не только корректируют конституционное развитие государства, но и являются правотворческой характеристикой принимаемых решений. Используя конструкцию конституционного регулирования, предлагается актуальное осмысление проблемы конституционной идентичности.

В рамках авторского подхода к анализу природы законов субъектов РФ в статье обосновывается необходимость расширения нормоконтрольных полномочий Конституционного Суда РФ в сфере регионального законодательства, имея в виду обязательность его осуществления не только за конституциями (уставами) субъектов РФ и законами о поправках к ним, но и за конституционными (уставными) законами субъектов РФ, имея в виду, что как по материальному содержанию, так и по формально-юридическим признакам они должны рассматриваться как акты, имеющие конституционное значение. В рамках этих же подходов, свзязанных с уточнением соотношения конституционного и административного нормоконтроля, обосновывается необходимость включения в нормоконтрольную деятельность Конституционного Суда РФ законов субъектов РФ, если на федеральном уровне отсутствует правовая регламентация по предмету, урегулированному соответствующим законом субъекта РФ, а также региональных законов, принятых в порядке так называемого опережающего правового регулирования субъектов РФ.

The article describes and analyzes the legislative politics of revolutionary regimes in Russia in 1917-1918. The author aims to demonstrate the political meaning of the form of early Soviet legislation and its legitimizing effect. The revolutionary legislators often used specific language in the new laws as a vehicle of legitimacy, i.e. to make the people comply. The two main types of legal language used by the Bolsheviks can be interpreted from the perspective of different types of legitimacy. The revolutionary strategy used propagandistic legislation, written in the language of lay people, which urged them to act according to the new law. It can be seen as a request for acts of the people to legitimize the soviets. On the contrary, the traditional strategy employed old bureaucratic means of writing and distributing legislation to the local soviets. The language used by this strategy was closed to the understanding of a lay audience and implied traditions of obeying the law written in familiar legal language, which in turn implied rational/legal legitimacy. The second strategy had already become dominant after the first months of the Bolshevik revolution. This observation demonstrates that from the very beginning of their rule, Soviet leaders approached legislative policy from a technocratic point of view, which determined the further development of Soviet legal theory and practice.

Под редакцией: А. М. Аблажей , Н. В. Головко Новосибирск: Новосибирский государственный университет, 2012.

В сборнике публикуются доклады участников X Региональной научной конференции молодых ученых Сибири в области гуманитарных и социальных наук «Актуальные проблемы гуманитарных и социальных исследований». Книга рассчитана на специалистов в области социальных исследований, философии и теоретических проблем права, а также всех интересующихся проблемами и перспективами социальных и гуманитарных исследований. Труды изданы при финансовой поддержке Совета научной молодежи ННЦ СО РАН.

М.: Российский экономический университет имени Г.В. Плеханова, 2011.

Статья посвящена анализу права на проведение контрдемонстраций, являющегося одним из проявлений свободы собраний. Подчеркивая ценность данного права как элемента демократического общества, автор признает наличие риска насильственных столкновений между участниками публичных мероприятий, придерживающихся противоположных идей. Данное обстоятельство диктует необходимость установления соразмерных ограничений права на контрдемонстрации, отдельные виды которых анализируются в настоящей работе.

This article analyzes the usage of legislation as a legal source in the Russian Empire through the phenomenon of the publication of law. The author argues that the absence of separation of executive, legislative and court powers had definite negative effects for lawmaking and enforcement. The legislative politics of Russian emperors could be analyzed using Jürgen Habermas‘ concept of ―representative publicness‖ (representative öffentlichkeit): to a large extent, the tsars considered law as both an assertion of authority and a means of governing. Their actions towards strengthening legality in the state (i.e. the compulsory publication of legislation) were in essence symbolic or theatrical. In fact, since the separation of laws from executive acts did not exist in imperial Russia, the legislation was published (or stayed unpublished) exclusively for state administrators. The conflict in conceptions of legality between state and civil actors in the second half of the nineteenth century was not of a merely political nature. The article demonstrates that there was a public demand for publication of legislation; insufficient accessibility of legal information negatively influenced social and economic development in imperial Russia.

Белый А. В. ЭКО. 2010. № 6. С. 97-114.

В статье рассматривается развитие норм международной управляемости в мировой энергетике, применяется институциональный подход к развитию международного правового режима Энергетической хартии. Определение управляемости связано с развитием международных норм разрешения споров, которые достаточно широко представлены в данном документе. В общем контексте вопроса управляемости рассматриваются интересы России - защита инвестиций в ЕС и поощрение экологических инвестиций.

В работе рассматриваются культурные аспекты и правоприменительная практика в области прав человека в Кавказском регионе. Обсуждаются различные интерпретации концепции прав человека в регионе, связь проблематики прав человека с социокультурными особенностями региона. Особое внимание уделяется развитию института Уполномоченного по правам человека (омбудсмена) и других институтов государственной правозащиты в республиках Северного Кавказа и в странах Закавказья. Показана специфика отношений «человек - власть» в регионе. Социокультурные аспекты в области прав человека на Кавказе освещаются в контексте проблемы борьбы с терроризмом, а правоприменительная практика - в условиях сочетания четырех правовых систем: адата (обычаев), шариата, светского права и международного права.

ПРЕИМУЩЕСТВА РАССМОТРЕНИЯ ИНДИВИДУАЛЬНЫХ КОНСТИТУЦИОННЫХ ЖАЛОБ В ПОРЯДКЕ АБСТРАКТНОГО НОРМОКОНТРОЛЯ КОНСТИТУЦИОННЫМИ (УСТАВНЫМИ) СУДАМИ СУБЪЕКТОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

СВЕТЛАНА АЛЕКСАНДРОВНА БЕНЬЯМИНОВА

Заслуженный юрист Республики Карелия,

председатель Конституционного Суда Республики Карелия,

e-mail: [email protected]

Анализируются различия между абстрактным и конкретным нормоконтролем, осуществляемыми конституционными (уставными) судами субъектов Российской Федерации. Автор предлагает использовать преимущества рассмотрения индивидуальной конституционной жалобы в порядке абстрактного нормоконтроля в целях повышения социальной востребованности конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации.

The distinctions between the abstract control of norms and concrete control of norms provided by the constitutional (charter) courts of the constituent entities of the Russian Federation are analyzed. The author suggests to use advantages of examination of an individual constitutional complaint in procedure of abstract control of norms for increasing the social role of the constitutional (charter) courts of subjects of the Russian Federation.

Ключевые слова: абстрактный и конкретный нормоконтроль, конституционные (уставные) суды, индивидуальная конституционная жалоба

Key words: abstract and concrete control of norms, constitutional (charter) courts, individual constitutional complaint

В ноябре 2014 г. Конституционному Суду Республики Карелия исполнилось 20 лет. Думается, что как раз наступило время для подведения итогов и формулирования рекомендаций, направленных на совершенствование конституционной юстиции в России.

Не претендуя на комплексное освещение проблем конституционной (уставной) юстиции субъектов Российской Федерации, обратим внимание на отдельные правовые аспекты рассмотрения индивидуальной конституционной жалобы гражданина в порядке абстрактного нормо-контроля.

Индивидуальная конституционная жалоба в конституционный (уставный) суд субъекта РФ -это средство защиты прав и свобод человека и гражданина, закрепленных в основном законе субъекта Российской Федерации. Гражданин может просить проверить нормативные правовые акты, изданные государственными органами субъекта Российской Федерации или органами местного самоуправления, на предмет их соответствия основному закону данного субъекта. При этом в зависимости от установленной в законе о конституционном (уставном) суде субъек-

та Федерации модели индивидуальная конституционная жалоба гражданина рассматривается в порядке конкретного либо абстрактного нормо-контроля.

В порядке конкретного нормоконтроля проверяется конституционность только того нормативного правового акта, который применен или подлежит применению в деле, рассмотрение которого завершено или начато в суде и которым нарушены конституционные права и свободы конкретного гражданина. При абстрактном нор-моконтроле проверка конституционности оспариваемого нормативного правового акта не связана с наличием конкретного дела (спора), в котором этот акт применен или подлежит применению; для принятия жалобы к рассмотрению достаточно обосновать неконституционность нормативного правового акта.

Большинство конституционных (уставных) судов субъектов РФ действуют по первой модели1, использующейся региональными законодателями по аналогии с той, которая заложена в основе деятельности Конституционного Суда РФ: согласно п. 3 ч. 1 ст. 3, ст. 96, 97 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ

российское право

ОБРАЗОВАНИЕ ПРАКТИКА НАУКА

«О Конституционном Суде Российской Федерации» (далее - ФКЗ № 1) Конституционный Суд по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан проверяет конституционность закона, примененного в конкретном деле, рассмотрение которого завершено в суде, и чьи права и свободы нарушаются этим законом.

Указанные положения, а также ст. 100 ФКЗ № 1, регламентируют случаи, когда на основании решения Суда конкретное дело в любом случае подлежит пересмотру компетентным органом в обычном порядке. Это позволяет некоторым ученым2 сделать вывод о том, что Конституционный Суд РФ, рассматривающий жалобы граждан, не удовлетворенных результатом рассмотрения их правовых споров в суде, выступает экстраординарной судебной инстанцией по рассмотрению конкретных судебных споров и вышестоящей по отношению ко всем судам (судам общей юрисдикции и арбитражным судам).

Однако российское процессуальное законодательство не содержит норм о пересмотре дел, в случае если решения, аналогичные указанным в ст. 100 ФКЗ № 1, были вынесены в конституционных (уставных) судах субъектов Федерации, что существенно снижает их ценность для гражданина - потенциального заявителя. Зачем ему, прошедшему все инстанции в суде общей юрисдикции, арбитражном суде, обращаться в конституционный (уставный) суд субъекта, если решение последнего не будет основанием для пересмотра его дела?

Указанная проблема была частично разрешена определением Конституционного Суда РФ от 5 июня 2012 г. № 1239-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Мохам-мада Фарида на нарушение его конституционных прав частью второй статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации» (далее - определение № 1239-0). Согласно ему законодательное установление основ статуса конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации и юридических последствий вступления в силу их решений в системе действующего правового регулирования означает, что решение суда общей юрисдикции (арбитражного суда), основанное на подзаконном нормативном правовом акте, признанном конституционным (уставным) судом субъекта РФ в пределах его полномочий противоречащим конституции (уставу) субъекта Федерации, может быть пересмотрено в установленном законом порядке в соответствии с п. 1 ч. 4 ст. 392 Гражданского процессуального кодекса РФ (в редакции Федерального закона от 9 декабря 2010 г. № 353-ФЗ). Иное приводило бы к невозможности исполнения решений конституционного (уставного) суда субъекта РФ и потому нарушало бы единство

судебной системы России (ст. 3 Федерального конституционного закона от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации»), лишало бы смысла обращение заявителей в этот суд, делая иллюзорным предоставленный гражданам и их объединениям способ защиты прав с помощью конституционного правосудия.

Напомню, что согласно упомянутому в определении № 1239-О п. 1 ч. 4 ст. 392 ГПК РФ отмена постановления государственного органа или органа местного самоуправления, послужившего основанием для принятия решения по данному делу, является новым обстоятельством -основанием для пересмотра вступивших в законную силу судебных постановлений.

Однако исходя из определения № 1239-О указанная правовая позиция не распространяется на случаи, когда конституционным (уставным) судом субъекта РФ признан неконституционным закон субъекта РФ. Кроме того, указанное определение не было официально опубликовано, оно даже не включено в справочную правовую систему «КонсультантПлюс». В силу ст. 79 ФКЗ № 1 позиция Конституционного Суда, изложенная в определении, не подлежит обязательному учету правоприменительными органами.

Поскольку в ГПК РФ отсутствует прямое указание на такое новое обстоятельство для пересмотра судебных постановлений, вступивших в законную силу, как решение конституционного (уставного) суда субъекта РФ, возникают сомнения в обязательности применения судами общей юрисдикции позиции, изложенной в определении № 1239-О. Усиливает эти сомнения и постановление Пленума Верховного Суда РФ от 11 декабря 2012 г. № 31 «О применении норм Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении судами заявлений, представлений о пересмотре по вновь открывшимся или новым обстоятельствам вступивших в законную силу судебных постановлений», в котором определение № 1239-О не только не упомянуто, но и не принято во внимание: в подп. «г» п. 5 постановления, разъясняющего порядок исчисления срока обращения, указано, что в случае обращения с заявлением, представлением о пересмотре вступивших в законную силу судебных постановлений в связи с отменой постановления государственного органа или органа местного самоуправления, послужившего основанием для принятия указанного в заявлении судебного постановления, вышестоящим органом или должностным лицом либо органом, принявшим это постановление (п. 1 ч. 4 ст. 392 ГПК РФ), срок обращения в суд необходимо исчислять со дня, следующего за днем принятия указанными органами и должностными лицами

нового постановления, если иное не установлено нормативными правовыми актами, регулирующими порядок принятия и вступления в силу постановлений, принимаемых данными органами и должностными лицами.

Таким образом, суды общей юрисдикции под отменой постановления государственного органа или органа местного самоуправления понимают только отмену постановления вышестоящим органом или должностным лицом либо органом, принявшим это постановление. Поскольку конституционный (уставный) суд субъекта РФ не является вышестоящим органом, его решение вряд ли станет основанием для пересмотра судебного постановления.

Укажем еще одну правовую норму, которая снижает ценность для заявителя индивидуальной конституционной жалобы, рассматриваемой в порядке конкретного нормоконтроля. Даже если в законе субъекта РФ о конституционном (уставном) суде предписано использовать модель, когда гражданин может обратиться с индивидуальной конституционной жалобой на нормативный правовой акт, который еще не применен, но подлежит применению в деле (т. е. до окончания рассмотрения в суде), то ГПК РФ не позволяет в этом случае судье приостановить производство по делу в суде общей юрисдикции (в соответствии со ст. 143 Арбитражного процессуального кодекса РФ арбитражный суд обязан приостановить производство по делу в случае невозможности его рассмотрения до разрешения другого дела, рассматриваемого конституционным (уставным) судом субъекта РФ). В связи с этим граждане чаще всего обращаются в конституционный (уставный) суд субъекта РФ только в том случае, если заинтересованы в изменении правого регулирования правоотношений в будущем.

Перечисленные недостатки нехарактерны для рассмотрения жалобы в порядке абстрактного нормоконтроля: гражданин сразу может обратиться в конституционный (уставный) суд субъекта РФ за защитой своих конституционных прав, минуя суд общей юрисдикции, арбитражный суд.

Наличие или отсутствие конкретного правового спора (дела) лишь формальное основание для принятия или для отказа в принятии индивидуальной конституционной жалобы к рассмотрению. Поскольку конституционный (уставный) суд субъекта РФ, проверяя нормативный правовой на соответствие конституции (уставу) этого субъекта, разрешает только вопросы права и не связан основаниями и доводами, изложенными в обращении, то фактические обстоятельства индивидуального спора, позиции сторон в конкретном индивидуальном споре, количество пройденных судебных инстанций до обращения

в конституционный (уставный) суд не влияют на оценку конституционности самого нормативного правового акта: суд, проверяя нормативный правовой акт на соответствие конституционным положениям, анализирует буквальный смысл этого акта, исходя из его официального и иного толкования или сложившейся правоприменительной практики, а также из его места в системе правовых актов.

К тому же, независимо от того, в каком порядке была рассмотрена индивидуальная конституционная жалоба (в порядке конкретного или абстрактного нормоконтроля), действие итогого решения конституционного (уставного) суда одинаково: согласно ст. 27 Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации» такое решение, принятое в пределах полномочий суда, обязательно для исполнения и не может быть пересмотрено иным судом. Исполнение же любого решения конституционного (уставного) суда субъекта РФ о признании акта неконституционным требует внесения изменений (дополнений) в этот акт либо признания его утратившим силу, что означает изменение нормативного правого регулирования общественных отношений для неопределенного круга лиц, как правило, относящихся к той же категории граждан, что и заявитель, а значит, и защиту конституционных прав таких граждан.

Таким образом, различия между конкретным и абстрактным нормоконтролем влияют на субъектный состав лиц, имеющих право обратиться с индивидуальной конституционной жалобой, и не оказывают воздействия на рассмотрение дела, вынесение решения и на само исполнение решения конституционного (уставного) суда.

На условность ценностного различия между абстрактным и конкретным нормоконтролем указывают и некоторые ученые, в том числе Н. С. Бондарь, судья Конституционного Суда РФ3.

В связи со сказанным возникает вопрос: если расхождения между конкретным и абстрактным нормоконтролем не влияют на процесс оценки соответствия нормативного правового акта конституции (уставу) субъекта РФ, на юридическую силу решения конституционного (уставного) суда, целесообразно ли ограничивать возможности граждан по защите своих конституционных прав, устанавливая для них право обращаться с индивидуальной конституционной жалобой только в порядке конкретного нормоконтроля, в то время как все региональные законы о конституционных (уставных) судах субъектов РФ предусматривают, что государственные органы соответствующего субъекта обращаются в конституционный (уставный) суд субъекта в порядке абстрактного нормоконтроля? Справедливо

российское право

ОБРАЗОВАНИЕ ПРАКТИКА НАУКА

ли ставить гражданина в неравные условия по сравнению с органами государственной власти? Та же статистика рассмотрения дел конституционными (уставными) судами субъектов РФ свидетельствует, что подавляющее число обращений исходят от граждан, а не от органов государственной власти.

Полагаю, что указанное ограничение нельзя объяснить тем, что граждане в отличие от сотрудников аппарата государственных органов обладают низкой правовой грамотностью, так как граждан с высшим юридическим образованием в России более чем достаточно. Нельзя ссылаться и на большую загруженность конституционных (уставных) судов субъектов РФ и необходимость в связи с этим устанавливать «фильтр», отсеивающий обращения граждан: по статистике, возможности конституционных (уставных) судов субъектов РФ не используются в полной мере. Нет правовых препятствий в федеральном законодательстве. Нет и научного обоснования необходимости установления только такой модели обращений для граждан.

Широкое применение в конституционных (уставных) судах субъектов Федерации института индивидуальной конституционной

жалобы, рассматриваемой в порядке абстрактного нормоконтроля, вполне уместно и обладает большим потенциалом и преимуществами

В литературе перечислено лишь несколько недостатков рассмотрения индивидуальной конституционной жалобы в порядке абстрактного нормоконтроля4. Так, эта модель:

1) способствует значительному увеличению количества формально допустимых, но в то же время необоснованных обращений, что влечет, помимо прочего, опасность вмешательства конституционного (уставного) суда в компетенцию иных судебных органов власти;

2) не соответствует правовой природе судебного конституционного контроля как экстраординарного средства защиты прав и свобод граждан;

3) не обеспечивает целенаправленное, адресное воздействие конституционного правосудия на правоприменительный процесс.

Первый довод опровергается практикой: в Республике Карелии, где с 2002 г. (со вступления в силу Закона Республики Карелия от 4 января 2002 г. № 566-ЗРК «О внесении изменений в Закон Республики Карелия „О Конституционном Суде Республики Карелия"») применяется модель рассмотрения индивидуальной конституционной

жалобы в порядке абстрактного нормоконтро-ля. С 1994 по 2001 г. поступило 139 обращений граждан (рассмотрено 27), с 2002 по 2008 г. -139 обращений граждан (рассмотрено 48), с 2009 по 2014 г. - 146 (рассмотрено 16). Таким образом, вести речь о каком-либо увеличении количества обращений не приходится.

Что касается второго довода, то в законодательстве РФ конституционные (уставные) суды субъектов Российской Федерации не определены в качестве высшего либо экстраординарного судебного органа, их решения не указаны как основания для пересмотра судебных постановлений, состоявшихся в судах общей юрисдикции, арбитражных судах. В качестве экстраординарной инстанции в определенном аспекте может рассматриваться только Конституционный Суд РФ.

Третий довод в приведенной формулировке ставит под сомнение все конституционное правосудие, осуществляемое как Конституционным Судом РФ, так и региональными конституционными (уставными) судами, цель которого не разрешение индивидуального правового спора, а недопущение искажения конституционных ценностей самим государством в лице его органов, принимающих нормативные правовые акты. Конституционный Суд РФ, выявляя правовую природу конституционного судопроизводства, указал, что правомочием по проверке конституционности указанных нормативных актов, осуществляемой в особой судебной процедуре конституционного судопроизводства, наделен только он сам. Это обусловлено тем, что решения Конституционного Суда, в результате которых неконституционные нормативные акты утрачивают юридическую силу, имеют такую же сферу действия во времени, пространстве и по кругу лиц, как решения нормотворческого органа, и, следовательно, такое же, как нормативные акты, общее значение, не присущее правоприменительным по своей природе актам судов общей юрисдикции и арбитражных судов5.

Следовательно, широкое применение в конституционных (уставных) судах субъектов Федерации института индивидуальной конституционной жалобы, рассматриваемой в порядке абстрактного нормоконтроля, вполне уместно и обладает большим потенциалом и преимуществами.

В литературе6 называют следующие достоинства института индивидуальной конституционной жалобы, рассматриваемой в порядке абстрактного нормоконтроля:

доступность: заявителю нет необходимости обращаться в промежуточные инстанции для получения подтверждения факта, что оспариваемая им норма подлежит применению в его деле;

простота обоснования: заявитель не обязан доказывать то, что оспариваемая правовая норма непосредственно связана с нарушением его конституционного права в конкретном деле;

возможность превентивной защиты: заявитель может получить защиту своего конституционного права еще до его нарушения неконституционной нормой;

всеобщность: по результатам рассмотрения жалобы защищаются нарушенные конституционные права и свободы не только обратившегося с жалобой гражданина, но и неопределенного круга лиц, права которых регулируются и соответственно могут быть нарушены оспариваемой нормой права.

Таким образом, возможности абстрактного нормоконтроля в большей степени гарантируют реализацию и защиту их прав и свобод путем конституционного судопроизводства. Это особенно актуально при рассмотрении жалоб в области защиты прав и свобод человека и гражданина. Причины этого - в сочетании публичных и частных правовых начал. По мнению Н. С. Бондаря7, ценность абстрактного нормоконтроля обусловлена его ориентацией преимущественно на защиту общих интересов, он открывает наиболее широкие возможности для осуществления конституционно-судебной проверочной деятельности.

Полагаю, что рассмотрение индивидуальных конституционных жалоб в таком порядке имеет еще одно преимущество. Это единственная для гражданина возможность оспорить нормативный правовой акт субъекта РФ и получить судебную защиту конституционных прав и свобод в ситуации, когда этот акт не содержит положений, регулирующих права, свободы и обязанности граждан какой-либо категории, в частности самого заявителя.

Согласно п. 11 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 ноября 2007 г. № 48 «О практике рассмотрения судами дел об оспаривании нормативных правовых актов полностью или в части» судья отказывает в принятии заявления в соответствии с п. 1 ч. 1 ст. 134 или ч. 8 ст. 251 ГПК РФ в случае, когда в заявлении гражданина оспаривается полностью или в части нормативный правовой акт, очевидно не затрагивающий его права и свободы, тогда как это обстоятельство является необходимым условием проверки акта или его части в порядке, предусмотренном гл. 24 ГПК РФ (например, заявление граждан, не имеющих статуса индивидуального предпринимателя, об оспаривании полностью или в части нормативных правовых актов, регулирующих отношения с участием организаций и индивидуальных предпринимателей).

На основании указанного пункта суды общей юрисдикции отказывают в принятии от граждан заявлений об оспаривании нормативного правового акта, если оспариваемый акт не регулирует отношения с их участием8.

Таким образом, если нормотворческий орган по каким-либо причинам (намеренно либо ненамеренно) не включил граждан определенной С категории в число участников правоотношений, регулируемых нормативным правовым актом, то эти граждане не смогут оспорить такой акт в суде общей юрисдикции, а следовательно, и в конституционном (уставном) суде субъекта РФ, где используется модель рассмотрения индивидуальной конституционной жалобы только в порядке конкретного нормоконтроля. Приведем пример.

11 июля 2014 г. Конституционным судом Республики Карелия было вынесено постановление по индивидуальной конституционной жа-

По результатам рассмотрения жалобы в порядке абстрактного нормоконтроля было защищено право коренного малочисленного народа - вепсов, проживающих в Республике Карелии, на осуществление охоты в целях обеспечения ведения традиционного образа жизни и осуществления традиционной хозяйственной деятельности

лобе гражданина А. П. Хворова о проверке на соответствие Конституции Республики Карелия указа Главы Республики Карелия от 13 сентября 2012 г. № 121 «Об определении видов разрешенной охоты в охотничьих угодьях на территории Республики Карелия, за исключением особо охраняемых природных территорий федерального значения» (далее - Указ). Согласно решению суда Указ признан не соответствующим Конституции Республики Карелия.

По результатам рассмотрения жалобы в порядке абстрактного нормоконтроля было защищено право коренного малочисленного народа -вепсов, проживающих в Республике Карелии, на осуществление охоты в целях обеспечения ведения традиционного образа жизни и осуществления традиционной хозяйственной деятельности.

В чем состояла суть жалобы? Федеральный закон от 24 июля 2009 г. № 209-ФЗ «Об охоте и о сохранении охотничьих ресурсов и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» предусматривает следующие виды охоты:

российское право

ОБРАЗОВАНИЕ ПРАКТИКА НАУКА

1) промысловая охота;

2) любительская и спортивная охота;

3) охота в целях осуществления научно-исследовательской деятельности, образовательной деятельности;

4) охота в целях регулирования численности охотничьих ресурсов;

5) охота в целях акклиматизации, переселения и гибридизации охотничьих ресурсов;

6) охота в целях содержания и разведения охотничьих ресурсов в полувольных условиях или искусственно созданной среде обитания;

7) охота в целях обеспечения ведения традиционного образа жизни и осуществления традиционной хозяйственной деятельности коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации, охота, осуществляемая лицами, которые не относятся к указанным народам, но постоянно проживают в местах их традиционного проживания и традиционной хозяйственной деятельности и для которых охота является основой существования. Последний вид охоты осуществляется свободно, без каких-либо разрешений (ст. 19 Закона).

Виды разрешенной охоты регламентирует высшее должностное лицо субъекта РФ (руководитель высшего исполнительного органа государственной власти субъекта РФ) на основе правил охоты (ст. 23 Закона).

Глава Республики Карелия определил в оспариваемом Указе, что в охотничьих угодьях на территории Республики Карелии из семи допустимых видов разрешены шесть: охота в целях обеспечения ведения традиционного образа жизни и осуществления традиционной хозяйственной деятельности в этот перечень не включена.

Таким образом, конкретных положений, затрагивающих право вепсов как коренного малочисленного народа на охоту, Указ не содержал. С точки зрения ГПК РФ он не регулирует правоотношения, возникающие в связи с осуществлением коренными малочисленными народами охоты, следовательно, не влечет правовых последствий и не затрагивает права представителей этого народа. Следовательно, заявление А. П. Хворова об оспаривании Указа вряд ли было бы принято к рассмотрению судом общей юрисдикции.

Полагаю, что введение в законодательство других субъектов Российской Федерации норм, аналогичных нормам Закона Республики Карелия «О Конституционном Суде Республики Карелия», расширяющих круг субъектов обращения в конституционные (уставные) суды и допускающих возможность абстрактного нормо-

контроля по индивидуальным конституционным жалобам граждан, способствовало бы эффективному конституционному судебному контролю за функционированием законодательства субъекта РФ и полной защите прав и свобод граждан, повысило бы социальную востребованность региональной конституционной юстиции.

Примером для расширения круга субъектов обращения с конституционной жалобой послужили законодательные акты Германии, имеющей богатый опыт развития конституционной юстиции. В Германии «правом на обращение с конституционной жалобой наделяется, как правило, „каждый", то есть любое физическое или юридическое лицо. Основанием для обращения служит предполагаемое жалобщиком нарушение его конституционных прав со стороны публичных земельных властей»9.

1 По состоянию на 1 сентября 2014 г. действуют 16 конституционных (уставных) судов субъектов РФ. В 11 из них (конституционные суды республик Адыгея, Дагестан, Ингушетия, Коми, Марий Эл, Саха (Якутия), Татарстан, Кабардино-Балкарской Республики, уставные суды Санкт-Петербурга, Свердловской и Калининградской областей) индивидуальная конституционная жалоба рассматривается в порядке конкретного нормоконтроля, в двух (конституционные суды республик Карелия, Башкортостан) -в порядке абстрактного нормоконтроля, еще в двух (конституционные суды Республики Северная Осетия - Алания, Чеченской Республики) - и в порядке конкретного, и в порядке абстрактного нормоконтроля, в одном (Конституционный Суд Республики Тыва) индивидуальные конституционные жалобы не рассматриваются.

2 Тарасова А. Е., Власенко Д. К. Публичный контроль за конституционностью правоприменения: компетенция Конституционного Суда РФ // Журн. рос. права. 2012. № 3. С. 70-76.

3 Бондарь Н. С. Аксиология судебного конституционализма: конституционные ценности в теории и практике конституционного правосудия. М., 2013. С. 99 (Библиотечка судебного конституационализма: сер. Вып. 2).

4 Брежнев О. В. Институт конституционной жалобы в субъектах Российской Федерации: нормативные модели и практика их реализации // Конституционное и муниципальное право. 2013. № 9.

5 Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 16 июня 1998 г. № 19-П по делу о толковании отдельных положений статей 125, 126 и 127 Конституции Российской Федерации // СПС «КонсультантПлюс».

6 Переплеснина Е. М. Право на обращение с индивидуальной конституционной жалобой как гарантия реализации правового статуса личности // Журн. конституционного правосудия. 2008. № 4.

7 Бондарь Н. С. Указ. соч.

8 Например, определения Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ от 10 августа 2005 г. № 5-Г05-41; от 24 августа 2005 г. № 86-Г05-20; от 19 ноября 2008 г. № 60-Г08-7; от 4 февраля 2009 г. № 33-Г08-2.1

9 Брусин А. М. «Двойное» конституционное правосудие: ненужная роскошь или насущная необходимость? // Вестн. Уставного суда Санкт-Петербурга. 2002. № 2. С. 143.

Наиболее распространенным и значимым полномочием судов является конституционный нормоконтролъ: проверка конституционности законов, подзаконных нормативных актов,

внутригосударственных и международных договоров.

Виды судебного конституционного нормоконтроля. Конституционный нормоконтроль имеет следующие разновидности:

обязательный (императивный) и факультативный. В силу принципа диспозитивности конституционный нормоконтроль, как правило, является факультативным, т. е. осуществляется по

инициативе заинтересованного органа, физического или юридического лица. Однако в силу действия закона принцип публичности в ряде случаев диктует обязательный конституционный нормоконтроль.

предварительный (превентивный, предупредительный) и последующий (репрессивный). Предварительный нормоконтроль (ex ante) означает проверку конституционности законов, как правило, после их принятия парламентом, но до промульгации (подписания и обнародования) и вступления в силу. При предварительном контроле иных нормативных актов они проверяются

до их вступления в силу. Последующий нормоконтроль (ex post) распространяется на вступившие в силу, на юридически действующие НПА.Преимущества этого вида контроля усматривают в возможности урегулировать спорные конституционно-правовые вопросы до вступления закона в силу, тем самым способствовать стабильности законодательства и избежать проблемы отмены множества подзаконных актов, основанных на законе, действовавшем много лет и признанном неконституционным ex tunc (с момента его принятия). В то же время этот вид контроля во многом ущербен. Краткие сроки, отводимые для превентивного нормоконтроля, могут сказаться

и на его качестве, а включенность такого контроля в еще не завершенный законодательный процесс, имеющий во многом политический характер, может обернуться повышенной политизацией и самого конституционного контроля. Преимущества предварительного нормоконтроля проявляются при проверке конституционности не вступивших в силу международных договоров, позволяющей предотвратить коллизии национального и международного права. Этот нормоконтроль является наиболее распространенным в осуществлении современного конституционного правосудия;

абстрактный и конкретный. Абстрактный нормоконтроль (in abstracto) означает проверку конституционности закона вне связи с каким-либо делом, конкретный контроль осуществляется

только в связи с конкретным делом, при разрешении которого применен или подлежит применению определенный закон, конституционность которого оспаривается. Конкретный нормоконтроль (in concrete) предусматривается обычно для индивидов, юридических лиц, во всех остальных случаях используется абстрактный конституционный контроль. Предварительный конституционный контроль может быть только абстрактным. Конкретный нормоконтроль всегда последующий, но

последующий контроль может быть и абстрактным. В странах с североамериканской моделью судебного конституционного контроля в принципе осуществляется только конкретный конституционный контроль. В странах, где действуют европейская и смешанные модели, применяются и абстрактный, и конкретный конституционный нормоконтроль.

материальный и формальный. Материальный нормоконтроль означает проверку соответствия содержания акта положениям конституции. При формальном нормоконтроле проверяется соблюдение

конституционных требований относительно формы акта, правомочности органа издать оспоренный акт, процедуры его принятия, опубликования и введения в действие. Между приведенными видами конституционного контроля наблюдаются определенные взаимосвязи. Так, предварительный контроль,

как правило, является консультативным, обязательным (реже факультативным), абстрактным, материальным и формальным одновременно. Последующий контроль, как правило, является постановляющим, факультативным, абстрактным (конкретным), материальным (формальным);

консультативный и учреждающий (постановляющий). Учреждающий (постановляющий) нормоконтроль не подлежит обсуждению и сомнению, его результаты обязательны как для участников

конституционного судопроизводства, так и для всех субъектов права.Консультативный нормоконтроль имеет не только высокий моральный авторитет, но и юридическую значимость, он обязывает к рассмотрению решения конституционного суда либо аналогичного ему органа тем органом, от которого зависит дальнейшая судьба проекта закона или самого закона, принятого

парламентом.Итак, судебный конституционный нормоконтроль является факультативным, последующим (репрессивным), аб страктным и конкретным (с возможными комбинациями), материальным и формальным, учреждающим (постановляющим).

Судебный конституционный контроль, или конституционное правосудие, представляет собой самостоятельный вид судопроизводства - конституционное судопроизводство. Именно эта

форма обеспечивает объективность и беспристрастность осуществления

конституционного контроля.

Оценивая в ходе осуществления своей деятельности нормативные правовые акты, суды противопоставляют государственной власти власть личности, представленную правами человека и интересами общества. Этим обусловлена особая роль судебных органов в публично-властном механизме правового государства.

Судебный нормоконтроль осуществляется в соответствии с общими принципами правосудия (независимость, законность, непосредственность, гласность, состязательность и пр.) и подчинен цели защиты прав и свобод человека и гражданина. Вместе с тем рассмотрение дел об оспаривании нормативных правовых актов характеризуется особым порядком, что связано со спецификой предмета судебного разбирательства. Порядок рассмотрения дел об оспаривании нормативных правовых актов установлен в гл. 24 ГПК РФ. Некоторые вопросы рассмотрения дел этой категории разъяснены в вышеупомянутом постановлении Пленума ВС РФ от 29 ноября 2007 г. N 48.

Принятие закона может стать результатом компромисса политических интересов различных фракций, при котором, вопрос соответствия принятого закона Конституции РФ может переместиться на второй план. Поэтому деятельность законодательного (представительного) органа, осуществляемая в соответствии со строгой процедурой регламента, не гарантирует соблюдения прав граждан.

И такой гарантией от незаконных нормативных актов должен стать судебный нормоконтроль, который уполномочен действовать исключительно в качестве «негативного законодателя», аннулировать нарушающие права человека нормы права. Суд не вправе в своем решении установить новое правило поведения, создать новую норму иначе, чем «вычеркнуть» незаконную 14 .

Нормоконтроль отражает право судов общей компетенции осуществлять защиту гражданских прав граждан и иных лиц путем признания недействующим акта государственного ор-гана или иного органа, что соответствует ч. 3 ст. 5 Федерального конституционного закона от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ "О судебной системе Российской Федерации"

II . Классификация судебного нормоконтроля.

Как и любая классификация, классификация судебного нормоконтроля - явление многообразное, которое можно постичь по различным основаниям и при этом не является абсолютной, а только лишь условной, что позволяет, однако, понять сущность всей классифицированной правовой категории.

В зависимости от процессуальной формы (процедуры) выделяется конституционный контроль; контроль за соблюдением норм гражданского права (в широком смысле), административного и уголовного права (ст. 118 Конституции РФ), в осуществлении нормоконтроля и рассмотрении дел по оспариванию действий органов государственной власти и должностных лиц судами общей юрисдикции в пределах своей подведомственности.

С точки зрения временного промежутка проведения контроля можно выделить предварительный и последующий судебный нормоконтроль.

В.В. Ярков считает, что суды общей юрисдикции осуществляют нормоконтроль в порядке гражданского судопроизводства в соответствии с гл.24 ГПК РФ и отмечает, что от правильного выбора соотношения предварительного и последующего судебного контроля зависит не только нагрузка на конкретный юрисдикционный орган, но и уровень правовой защищенности 15 .

Т.В. Паршина, кроме того, предлагает классифицировать судебный нормоконтроль в зависимости от субъекта, издавшего правовой акт; отраслевой принадлежности акта; основания проверки акта; правовых последствий признания акта незаконным 17 .

Е.К. Замотаева дополняет научные классификации видов судебного нормоконтроля следующими: принадлежность судебных органов к системе органов власти РФ или субъектов РФ; принадлежность проверяемых норм к той или иной отрасли права (законодательства); характер компетенции суда, осуществляющего нормоконтроль; субъект нормотворчества; форма нормативного правого акта; территория действия акта, субъект, инициирующий проверку акта 18 .

Судебный нормоконтроль в юридической литературе представлен традиционно следующей классификацией:

1) по субъекту контроля выделяется: конституционный контроль, осуществляемый Конституционным Судом РФ и конституционными (уставными) судами субъектов РФ, и контроль, осуществляемый судами общей юрисдикции и арбитражными судами;

2) в зависимости от вступления или невступления в силу контролируемого нормативного правового акта - на последующий или предварительный;

3) по форме контроля - на прямой либо абстрактный (ст.13 ГПК), и косвенный либо конкретный (ч.2 ст. 120 Конституции РФ, ч.2 ст. 11 ГПК) 19 .

В понимании природы судебного нормоконтроля особое значение имеет его разграничение по форме. В форме судебного контроля отражаются характер и правовые последствия воздействия судебного решения на нормативный правовой акт.

Доктор юридических наук, профессор А.Т.Боннер отмечает, что на практике применяется чаще такая форма нормоконтроля как косвенный контроль, при котором "проверка соответствия определенного нормативного акта закону или иному акту, обладающему большей юридической силой, осуществляется в ходе рассмотрения спора о праве, возникшего между заинтересованными лицами" 20 . Косвенный нормоконтроль появился первым, что объясняется условиями зарождения полномочий правосудия по рассмотрению дел об оспаривании нормативных актов.

В отличие от прямого судебного контроля, где предметом судебного разбирательства является "проверка соответствия определенного акта нормативным актам, обладающей большей юридической силой" 21 .

В качестве синонима косвенного и прямого контроля используются соответственно термины "опосредованный" и "непосредственный" контроль.

Прямой (абстрактный, непосредственный) нормоконтроль заключается в проверке законности правовых актов независимо от того, применяются ли эти акты в конкретном деле, нарушаются ли спорным нормативным актом конкретные права конкретного лица. Прямой судебный контроль в сфере публичного управления осуществляется судом при рассмотрении гражданского дела по правилам гражданско-процессуального законодательства в результате подачи жалобы лицом или по протесту прокурора о незаконности действий органов исполнительной власти, о несоответствии федеральному закону административного акта. Предметом судебного разбирательства является исключительно проверка соответствия определенного акта нормативным актам, обладающим большей силой (Конституции РФ, международному договору, закону и т.д.). Результатом прямого нормоконтроля может стать утрата юридической силы конкретного правового акта.

Осуществляемый судом косвенный (конкретный, опосредованный) нормоконтроль направлен на рассмотрение спора о праве, возникшего между заинтересованными лицами о соответствии определенного нормативного акта закону или иному акту, обладающему большей юридической силой. Одна из спорящих сторон, в обосновании своей правовой позиции, ссылается на неправомерность применения кем-либо из субъектов правового обращения нормативного акта, который противоречит Конституции РФ или другому нормативному акту большей юридической силы. Результатом косвенного нормоконтроля в случае установления несоответствия определенного нормативного акта закону, обладающему большей юридической силой, суд вправе "вынести частное определение (постановление) и обратить внимание органа или должностного лица, издавшего такой акт, на необходимость привести его в соответствие с законом либо отменить" 22 . Соответственно суд решает спор по существу, указав в мотивировочной части причины, по которым тот или иной акт применению к конкретному случаю не подлежит, а в резолютивной части судебного решения не указывается на признание судом соответствующего нормативного акта недействительным и об утрате им юридической силы.

III . Разграничение подведомственности и подсудности дел

об оспаривании нормативных правовых актов.

При рассмотрении судами дел в сфере нормоконтроля важно точно определять подведомственность и подсудность дел.

В целях обеспечения правильного и единообразного применения законодательства Пленум ВС РФ 29.11.2007 г. в Постановление № 48 "О практике рассмотрения судами дел об оспаривании нормативных правовых актов полностью или в части" разъяснил, что при решении вопроса о том, подведомственно ли суду рассмотрение такого заявления, необходимо учитывать вид оспариваемого нормативного правового акта и вид нормативного правового акта, о проверке соответствия которому ставится вопрос в заявлении (ч.2 п. 1 Постановления № 48) 23 .

Каждый из судов осуществляет нормоконтроль в отношении нормативных актов в соответствии с правилами подведомственности. Дела об оспаривании нормативных правовых актов подведомственны судам общей юрисдикции независимо от того, физическое или юридическое лицо обращается в суд, а также какие правоотношения регулирует оспариваемый акт.

Оспариванию так же подлежат нормативные правовые акты бывшего СССР. Так, решением ВС РФ был признан противоречащим федеральному законодательству, не действующим и не подлежащим применению абз.1п.1 постановления Совета Министров СССР от 22.0.1988 г. № 1111 "О работе по совместительству" в части, разрешающей совместительство только на одном предприятии (в объединении), в учреждении и организации 24 .

К подведомственности судов общей юрисдикции отнесены только те дела об оспаривании нормативных правовых актов, проверка которых не относится к исключительной компетенции Конституционного Суда РФ, что указано в ч. 2 ст. 125 Конституции РФ, и дела, не относящиеся к компетенции арбитражного суда.

В Постановление № 48 от 29.11.2007 г. Пленум ВС РФ указал, что судам неподведомственны дела:

Об оспаривании по основаниям противоречия федеральным законам нормативных правовых актов Президента РФ или Правительства РФ в случаях, когда проверка соответствия указанных нормативных правовых актов федеральному закону невозможна без установления их соответствия Конституции РФ;

Об оспаривании конституций и уставов субъектов РФ, поскольку проверка соответствия учредительного акта субъекта РФ федеральному закону сопряжена с установлением его соответствия нормам Конституции РФ. В двадцати одном субъекте РФ уже созданы конституционные (уставные) суды 25 , которые уполномочены рассматривать такие дела. Если в субъекте РФ такой суд не создан, в целях реализации права на судебную защиту, рассмотрение названных выше дел осуществляется судами общей юрисдикции, за исключением, если они не переданы Конституционному Суду РФ (п.7 ч.1 ст.3 ФКЗ "О Конституционном Суде РФ").

Дела об оспаривании нормативных правовых актов, в случаях, когда федеральным законом их рассмотрение прямо отнесено к ведению арбитражных судов (например, абз. 1 п. 2 ст. 138 НК РФ, п. 4 ст. 5 ТК РФ, ст. 36 ФЗ "О специальных защитных, антидемпинговых и компенсационных мерах при импорте товаров", ст. 7.1 ФЗ "О государственном регулировании тарифов на электрическую и тепловую энергию в РФ", ст. 23 Федерального закона "О защите конкуренции").

Правильное определение подведомственности дел об оспаривании нормативных правовых актов имеет важное значение, поскольку это напрямую связано с реализацией конституционного принципа доступа каждого к правосудию.

Так, отказывая гражданину Карпову в принятии заявления об оспаривании ФЗ от 24.10.2007 г. "О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ", судья ВС в своем определении сослался на ст. 125 Конституции РФ, указав, что дела о соответствии федеральных законов, нормативных актов Президента РФ, Правительства РФ разрешает Конституционный Суд. Конституция не наделяет суды общей юрисдикции полномочиями осуществлять нормоконтроль в отношении федеральных законов, и заявленные Карповым требования не подлежат рассмотрению и разрешению в порядке гражданского судопроизводства, и потому не могут быть приняты к производству ВС РФ по первой инстанции.

По другому делу Судебная коллегия по гражданским делам ВС РФ в своем определении сослалась на п. "б" ст. 72 Конституции РФ, предусматривающий, что защита прав и свобод человека и гражданина, обеспечение законности, правопорядка, общественной безопасности находятся в совместном ведении РФ и ее субъектов. Поэтому суд первой инстанции обоснованно указал, что вопросы государственного регулирования, производства и оборота этилового спирта, алкогольной продукции и спиртосодержащей продукции находятся в совместном ведении РФ и ее субъектов. По предметам совместного ведения могут издаваться и подзаконные нормативные акты субъекта РФ. Следовательно, к полномочиям органов государственной власти субъекта РФ относятся ведение, декларирование розничной продажи алкогольной продукции и установление порядка представления деклараций о розничной продаже алкогольной продукции 26 .