Военная мощь государства. Характерные черты современных военных конфликтов

ВЕСТНИК АКАДЕМИИ ВОЕННЫХ НАУК

№ 2(23)/2008

В. Ю. Балабушевич

профессор АВН;

А. И. Гурский

Почетный работник высшего

профессионального образования РФ,

кандидат философских наук, доцент,

профессор АВН

К вопросу о взаимодействии философского знания и военного дела

Различные аспекты проблемы, рассматриваемой в настоящей статье, активно обсуждалась исследователями в 60-80-е годы XX века. Но распад СССР, смена мировоззренческих, политических, идеологических, экономических и иных ориентиров, состояние перманентного реформирования политической системы и военной организации российского общества оттеснили обозначенную нами проблематику на периферию философских и научных интересов.

Однако логика развития военно-политических процессов, актуализация задач обеспечения военной безопасности страны объективно требуют обсуждения вопроса о месте и роли философии применительно к области военного дела. Авторы выносят на суд читателей свои соображения по этому вопросу, надеясь на их заинтересованное обсуждение научной военной и философской общественностью.

В контексте наших рассуждений военное дело рассматривается в качестве специфической сферы человеческой деятельности, связанной с подготовкой и ведением войн и вооруженной борьбы. Будем исходить из того, что военное дело включает в себя две области (сферы), тесно взаимодействующие и взаимопроникающие друг в друга - теоретическую и практическую. Применительно к современному этапу развития военного дела целесообразно говорить о противоречивом единстве военной теории и военной практики как двух сторонах единого целого.

На бытовом уровне нередко можно услышать заявления о том, что феномены философии и военного дела настолько далеки друг от друга, что не имеют никаких точек соприкосновения. Предполагается, что философия и военное дело - это разные стороны служения обществу, различающиеся по своим целям, содержанию, методам и результатам деятельности и персонифицирующиеся в разных людях.

Но не будем торопиться с окончательными выводами. Обратим внимание на факты, лежащие, как говорится, «на поверхности»:

Многие философы оказались не чужды практике военного дела и, выполняя свой гражданский долг, зарекомендовали себя прекрасными воинами, вспомним, хотя бы, Сократа и Платона1;

Становление военно-теоретической мысли протекало при деятельном участии философов, так, например, Ксенофонт Афинский, один из учеников Сократа, написал трактат «Об управлении конницей»;

Постепенно выяснилось, что объекты исследования философов и военных теоретиков могут частично совпадать; такие феномены как социальное насилие, война, мир, вооруженная борьба, армия всегда привлекали внимание западных и отечественных мыслителей (И. Кант, Н. Макиавелли, К. Маркс, Ф. Энгельс, В. С. Соловьев, Н. А. Бердяев, И. А. Ильин и др.); в общем массиве философского знания со временем структурировались такие специфические области как «философия войны», «философия армии»;

Теоретики военного дела часто поднимались до уровня философского обобщения результатов исследований войны и вооруженной борьбы как эмпирических явлений; можно утверждать, что военно-философские идеи немецкого генерала Карла фон Клаузевица2 в значительной степени предопределили направленность и характер военно-философского дискурса XIX-XX веков;

Выступая в качестве советников политических лидеров, а то и в роли самих политиков, входя в различного рода экспертные группы, советы, футурологические центры, философы оказывали и оказывают влияние на развитие военного дела через формирования военных доктрин, основ военной политики и военно-политической стратегии;

С другой стороны, военные, приходя в политическую власть, внедряясь в политическую элиту общества, имеют возможность оказывать определенное воздействие на функционирование и развитие всей духовной сферы жизни общества, включая философию;

Наконец, можно привести высказывания военных профессионалов, свидетельствующие о высокой оценке ими значения философского знания; так Александр Македонский признавал огромное влияние на него философии своего учителя - Аристотеля: «я чту Аристотеля, - говорил полководец, - наравне со своим отцом, так как если отцу я обязан жизнью, то Аристотелю обязан всем, что дает ей цену»3.

Приведенные выше примеры позволяют сформулировать вывод, принципиальный для наших дальнейших рассуждений: представление о философии и военном деле как о далеких и несоприкасающихся друг с другом сферах деятельности является глубоко ошибочным. На самом деле философия и военное дело теснейшим образом взаимодействуют в рамках единого целого - социума.

Философия неразрывно связана с теорией и практикой военного дела - это обстоятельство часто недооценивается как представителями философской мысли, так и профессиональными военными. Философы обычно вежливо ссылаются на свою занятость традиционными философскими проблемами и невозможность в силу этого снисходить до конъюнктурных политических и военных проблем. А военные настаивают на «ненужности» для них философии, поскольку от нее нет реальной пользы на поле боя. Однако, на наш взгляд, обе эти позиции не выдерживают серьезной критики. Сторонникам первой из них можно возразить, что для философии нет запретных или нежелательных тем. Приверженцам же второй позиции можно напомнить тривиальную истину: «нет ничего практичней хорошей теории».

В первом приближении может показаться, что взаимодействие философии и военного дела обусловлено исключительно субъективными обстоятельствами, а именно внутренними духовными импульсами и побуждениями представителей философского и военного «цехов». Но взаимодействие философии и военного дела не связано только с интересом тех или иных философов к феноменам войны и военного дела или индивидуальными симпатиями отдельных специалистов военного дела к миру философии. Такое основание было бы слишком хрупким и ненадежным.

На самом деле процессы взаимодействия философии и военного дела детерминированы, прежде всего, факторами объективного характера, требующими более внимательного рассмотрения.

Война и военное дело возникают в период разложения первобытного строя и перехода к раннеклассовому обществу. Первоначально военная деятельность носила исключительно практический характер, но в ее рамках всегда функционировали определенные знания. По мере усложнения военной практики увеличивался и объем знаний, необходимых для ведения вооруженной борьбы. Старые, умудренные опытом воины начинают выполнять функции сохранения и передачи военного знания. В силу этого новые поколения воинов могут пользоваться опытом своих предшественников, воспроизводя определенные уже существующие образцы воинской деятельности. Трансляция опыта военно-практической деятельности возможна лишь при условии возникновения такой специфической деятельности, где объектом является не «живой враг», а знания о средствах и способах его уничтожения. В качестве основного продукта подобной военно-духовной деятельности выступает описание деятельности субъектов военной практики, позволяющее воспроизводить эту деятельность в новых условиях и с максимально возможной эффективностью. Таким образом, военные знания выделяются из военной практики, превращаются в своего рода надстройку над ней и начинают обслуживать ее потребности.

Зарождающееся военное знание первоначально функционирует в религиозно-мифологической форме. Однако постепенно складывается противоречие между религиозно-мифологической формой существования военного знания и потребностями общества в совершенствовании военного дела, внутренней логикой его развития. Это противоречие разрешается на путях рационального познания феномена войны и вооруженной борьбы. Уже начиная с VI-V вв. до н. э., можно вести речь о первых попытках теоретического осмысления войны и военного дела.

Но как только военно-теоретическая деятельность обособляется в качестве самостоятельного вида духовной деятельности, возникает объективная потребность ее собственного осмысления, методологического обеспечения. Эту миссию и берет на себя философия, которая выступает как свободная и универсальная теоретическая рефлексия (т. е. размышление) над всей культурой, всем ее содержанием и всеми тенденциями ее развития. И по аналогии с тем, как для обслуживания военно-практической деятельности с необходимостью возникает военно-теоретическая деятельность, так, в свою очередь, над деятельностью военно-теоретической с необходимостью «надстраивается» обеспечивающая ее бесперебойное и эффективное функционирование деятельность военно-философская.

Приведенные нами аргументы свидетельствуют о том, что взаимодействие философии и военного дела обусловлено факторами как субъективного, так и объективного порядка.

Поставим, далее, вопрос о характере воздействии философии на военное дело. Связь философии и военного дела в принципе носит такой же характер, как и связь философии с любой областью конкретного теоретического знания и практической деятельности. Воздействие философии на военное дело носит неоднозначный характер и может быть конкретизировано применительно к его структурным элементам. Рассмотрим сначала, какую роль философия играет по отношению к военной теории, а затем решим аналогичную задачу по отношению к военной практике.

Военно-теоретическая деятельность отличается многообразием, но свое концентрированное выражение она находит в развитии военной науки, занимающей ведущее место в системе знаний о войне. Объектом военной науки является война, а ее предметом выступает, прежде всего, вооруженная борьба и способы ее ведения.

Наука - это сфера специализированной деятельности людей по получению объективно достоверных знаний о действительности. Чтобы понять механизм влияния философии на науку следует рассмотреть общую структуру научного познания. Она включает в себя два уровня научного исследования: эмпирический и теоретический, а также основания, на которые они опираются4.

На эмпирическом уровне исследования вооруженной борьбы отражаются ее внешние свойства и признаки в условиях непосредственного контакта исследователя с объективной действительностью войны. Эмпирическое знание существует в форме суждений.

Теоретический уровень исследования - это следующая ступень познания вооруженной борьбы, имеющая место в условиях отсутствия непосредственного контакта с объективной действительностью. На теоретическом уровне осознается сущность вооруженной борьбы, познаются ее причинно-следственные, структурно-функциональные, пространственно-временные, генетические и другие виды связей. Теоретическое знание существует в форме системы категорий, законов и принципов.

Основания научной деятельности включают в себя три главных компонента: идеалы и нормы исследования, научную картину мира и философские основания науки.

Первый блок оснований науки - это идеалы и нормы исследовательской деятельности, в которых выражены представления о целях научной деятельности и способах их достижения. Идеалы и нормы военно-научного исследования обусловлены общим уровнем развития общества, потребностями в адекватном осмыслении феномена войны, политическими и иными интересами определенных классов и социальных групп, философской и мировоззренческой культурой исследователя, чрезвычайной сложностью войны как объекта познания.

Второй блок оснований науки составляет научная картина мира. В развитии современных научных дисциплин особую роль играют обобщенные схемы - образы предмета исследования, посредством которых фиксируются основные системные характеристики изучаемой реальности. Эти схемы можно назвать картиной исследуемой реальности. Военная наука не может решать стоящие перед ней задачи, не опираясь на подобного рода обобщенные, системные характеристики войны и вооруженной борьбы как ее важнейшей подсистемы. Формирование подобного рода схем невозможно без философии.

Третий блок оснований науки представляет собой философские основания науки. Философские основания науки не следует отождествлять с общим массивом философского знания. Из огромного числа философских проблем и вариантов их решения наука использует в качестве обосновывающих структур лишь некоторые философские идеи и принципы, востребованные для теоретического объяснения и осмысления феномена войны в данных конкретно-исторических условиях.

Философия, реализуя свои функции, принимает деятельное участие в формировании оснований военной науки, пронизывает весь процесс исследования войны и вооруженной борьбы на его эмпирическом и теоретическом уровнях.

Результатом военно-научного познания выступает военно-научное знание, в структуру которого можно выделить три уровня: 1) эмпирическое знание о вооруженной борьбе; 2) теоретическое знание о вооруженной борьбе; 3) философские выводы и обобщения (своего рода «надстройка» над первыми двумя уровнями).

Таким образом, философия влияет не только на процесс «получения», но и на процесс «обработки» уже полученного военно-научного знания, обеспечивая процесс его «вписывания» в более широкие системы знаний о социальной реальности.

Военная мысль с момента своего зарождения была связана с развитием философии. Философские воззрения теоретиков военного дела всегда выступали в качестве методологической и мировоззренческой основы их военных взглядов, придавали определенную направленность развитию и совершенствованию военной мысли, обогащали ее. И в этом смысле можно утверждать, что союз философии и военной науки - необходимое условие познания войны, вооруженной борьбы и военного дела в целом.

Вполне естественно, что военный теоретик не может и не должен иметь дело со всем объемом философского знания, накопленным за две с половиной тысячи лет существования философии. Исследователь всегда ориентируется на вполне конкретные философские учения, использует методологию, разработанную в рамках тех или иных философских школ, течений и направлений, осмысливает полученные результаты, опираясь на определенные философские парадигмы.

Плюралистичность философии делает возможным существование несовпадающих подходов к рассмотрению проблем войны и вооруженной борьбы. Принятие военным теоретиком в качестве исходных тех или иных философских схем (онтологических, и гносеологических, прежде всего) во многом предопределяет логику военно-научного исследования, его инструментарий, получаемые результаты и их интерпретацию. Обратимся к некоторым примерам.

Ориентация военного теоретика на принципы философского материализма или философского идеализма имеет далеко идущие последствия и приводит к диаметрально противоположным выводам относительно соотношения материального и идеального, объективного и субъективного в войне и вооруженной борьбе. В конечном счете, возникают совершенно различные версии решения вопросов о происхождении войны как социально-политического феномена; механизме порождения конкретной войны; причинах побед и поражений, движущих силах, сущности и содержании войны; месте и роли вооруженной борьбы в общей структуре войны; соотношении человека и военной техники; диалектике средств и способов вооруженной борьбы, сущности и структуры военной мощи государства и боевой мощи вооруженных сил и др.

Выбор между гносеологическим оптимизмом и гносеологическим пессимизмом, осуществляемый в процессе познания, также оказывает серьезное воздействие на объяснение и понимание феноменов войны и вооруженной борьбы. Сторонники гносеологического оптимизма исходят из принципиальной познаваемости явлений войны и вооруженной борьбы, настаивают на способности человеческого разума отражать объективные законы возникновения, функционирования, развития войны и вооруженной борьбы, несмотря на исключительную сложность данных феноменов. Теоретики же, разделяющие установки гносеологического пессимизма, декларируют безуспешность всех усилий познать сущность войны и вооруженной борьбы. Война была, есть и будет тайной для человека, - полагают они, - если мы что-то и можем знать о войне, то наши знания будут ограничены лишь внешней стороной войны; человеческие представления о войне всегда неполны, неточны, изменчивы.

Принятие исследователем позиций рационализма означает его безусловную веру в силу и мощь познающего разума, его способность осуществить прорыв от незнания к знанию в сфере войны и военного дела, ставку на теоретические исследования феноменов войны и военного дела. И, напротив, солидарность исследователя с установками иррационализма предполагает недоверие к разуму человека, его творческим возможностям. В связи с этим, на первый план в качестве средств и способов познания явлений войны и военного дела выходят мистика, интуиция, озарение и т. д., а ценность и эффективность теоретического исследования подвергается сомнению.

Многое в деятельности исследователя зависит и от его методологического выбора в пользу диалектики или метафизики. Диалектический подход к явлениям войны и вооруженной борьбы позволяет понять сложность, противоречивость, динамизм названных феноменов, раскрыть сложную систему внутренних и внешних связей войны и вооруженной борьбы. Война предстает перед последователем диалектики как явление исторически преходящее, изменяющееся, находящееся в процессе постоянного становления, развития. Если исследователем-диалектиком война рассматривается в аспекте ее изменчивости, то метафизически ориентированный взгляд военного теоретика нацелен, прежде всего, на выявление в войне и военном деле аспектов устойчивости. Сторонники метафизического подхода часто рассматривают войну, военное дело как явления вечные, неизменные, внеисторические. Так, известный военный теоретик и историк Антуан Анри Жомини (1799-1869) писал: «Военное искусство существовало во все времена, и особенно стратегия была одной и той же как при Цезаре, так и при Наполеоне»5.

Существенное влияние на теоретическое осмысление войны оказывают идеи детерминизма и индетерминизма. Сторонники детерминизма склонны рассматривать войну как причинно обусловленное социальное явление, признавать существование объективных законов войны и вооруженной борьбы. Исследователь же, разделяющий индетерминистские установки, рано или поздно приходит к отрицанию объективных закономерностей войны и вооруженной борьбы, абсолютизации роли случайности и игнорированию роли необходимости в сфере военного дела. Ход и исход войны в этом случае полагается зависящим от «игры случая». Немецкий военный теоретик Карл фон Клаузевиц (1780-1831) утверждал: «Война - область случайности… Понятие закона в смысле познания на войне является почти лишним, ибо сложные явления войны недостаточно закономерны, а закономерные недостаточно сложны… ведение войны не знает утверждений достаточно общих, чтобы заслужить название закона»2.

Согласие исследователя с принципом сциентизма предполагает признание решающей роли науки, ее методов в изучении феномена войны и в преобразовании военной практики. Принятие же принципа антисциентизма приводит, в конечном счете, к принижению роли науки в военном деле, деинтеллектуализации всей сферы военной деятельности.

Обратим внимание еще на два обстоятельства принципиального характера.

Во-первых, ни одна философская доктрина не может претендовать на обладание истиной в последней инстанции. Так, через всю историю философии проходит противостояние материализма и идеализма. Традиционно одни философские проблемы более глубоко рассматривались в рамках материализма, другие - в рамках идеализма. Следует помнить, что и материалисты, и идеалисты внесли свой достойный вклад в сокровищницу человеческой мысли, в осмысление проблем мира, войны и армии. В прошедшем ХХ веке отечественная военная теория во многом базировалась на идеях и принципах диалектико-материалистической философии. Поиск методологических ориентиров осуществлялся, прежде всего, в философских трудах К. Маркса, Ф. Энгельса, Г. В. Плеханова, В. И. Ленина, их учеников и последователей. Однако нельзя забывать об оригинальных военно-философских идеях, сформулированных представителями русского идеализма - В. С. Соловьевым, Н. А. Бердяевым, И. А. Ильиным и многими другими. Для понимания сложнейших и динамичных процессов, происходящих сегодня в военной сфере, необходимо опираться на все богатство мировой и отечественной военно-философской и военно-научной мысли.

Во-вторых, следует различать мировоззренческий и методологический плюрализм в обществе и возможный эклектизм взглядов конкретного индивида. Плюрализм, как правило, свидетельствует о здоровье общества, философии, науки; а эклектизм воззрений конкретного человека - это уже своего рода «диагноз», свидетельствующий о недостаточно высокой философской и методологической культуре личности. Если у исследователя в голове сплошная мешанина из идей, мыслей, принципов, принадлежащих различным философским традициям, методологическим школам, то это и есть эклектика. Механическое соединение несоединяемого, беспринципное жонглирование принципами под лозунгом плюрализма не могут приблизить нас к адекватному пониманию войны и вооруженной борьбы.

Вполне можно согласиться с точкой зрения известного российского военного теоретика, профессора С.А. Тюшкевича: «Познание законов войны (и вооруженной борьбы) существенно зависит от того, насколько полно и всесторонне изучена война как историческое, социально-политическое явление, насколько правильно выявлены ее движущие силы, противоречия и т.п.; от степени (меры) понимания сущности и динамики многообразных отношений в обществе, особенно проблемы мира и войны, тенденций развития международных отношений; от избранной методологии, гражданской позиции исследователя, его морально-нравственных качеств»6.

В системе военного дела особо важное значение имеет военная практика. С точки зрения философии, практика - это целенаправленная, предметно-чувственная деятельность человека по преобразованию материальных систем7.

Военная практика выступает как сложная многоплановая, противоречивая и динамичная область общественной практики. В содержательном плане военная практика представляет собой единство практики вооруженной борьбы, а также военно-экономической, военно-политической, военно-медицинской, военно-хозяйственной, военно-спортивной и иных видов практики. Практика вооруженной борьбы, являясь своего рода ядром военной практики, включает в себя боевую практику (практику военного времени) и учебно-боевую практику (практику мирного времени).

Для наших рассуждений немаловажно то обстоятельство, что практическая деятельность может быть рассмотрена как сложно организованная сеть различных актов, в которой выделяются субъективная и объективная (предметная) стороны. Другими словами, деятельность регулируется как субъективными (идеологическое, моральное, психологическое и интеллектуальное состояние людей как субъектов деятельности), так и объективными (условия жизнедеятельности людей, которые неподвластны их сознанию) факторами. Субъективные и объективные факторы тесно связаны между собой. Их роль и взаимоотношения могут существенно различаться применительно к различным типам и видам деятельности и применительно к переживаемому времени.

Рассмотрим более подробно регуляцию военно-практической деятельности субъективными факторами и проследим место и роль в этом процессе философии.

Во-первых, деятельность всегда регулируется определенными ценностями. Ценность определяется ответом на вопрос: «для чего нужна та или иная деятельность?».

Ценностью является для человека все, что имеет для него определенную значимость, личностный или общественный смысл. Человек живет в мире, который представляет собой мир ценностей. В известном смысле можно сказать, что ценность выражает способ существования личности. Но вокруг себя и в себе самом человек находит, как правило, множество ценностных ориентаций, иногда плохо согласовывающихся друг с другом, и множество мнений о мире, одни из которых почему-то считаются истинными, а другие ложными8. Человек обречен на ситуацию постоянного выбора, он осуществляет этот выбор и несет за него ответственность перед самим собой и другими людьми. Вот здесь и возникает, причем независимо от индивидуального отношения индивида к философии, традиционные философские проблемы, связанные с выявлением предельных оснований человеческого бытия.

Мир ценностей разнообразен и неисчерпаем. Индивид принимает или отвергает ту или иную систему ценностей, модернизирует, трансформирует, адаптирует ее к условиям индивидуального бытия. Ориентируясь на определенные ценности, человек осуществляет поиск смысла жизни. То, что мы называем смыслом жизни, является, по существу, личностной интерпретацией системы ценностей, функционирующих в обществе. А характер самой интерпретации определяется той философией, которую использует субъект, может быть даже в неявном виде.

Ценностные предпочтения индивида окрашивают его деятельность в определенные цвета, существенно трансформируя ее качество и эффективность. Выполняя одинаковую «работу», индивиды могут существовать в абсолютно разных измерениях, в различных «мирах». Так, по содержанию деятельность субъектов военной практики во многом является однотипной, а ее «ценностное измерение» в значительной степени индивидуализировано. В процессе боевой деятельности человек убивает других людей, используя самые совершенные технологии убийства. Но при этом каждый участник вооруженной борьбы имеет собственное представление о том, что он собственно делает. Один человек полагает, что защищает свою Родину, ее свободу; второй - выполняет приказ; третий - зарабатывает деньги на собственное существование; четвертый - спасает свою жизнь; пятый - утверждает свое превосходство; шестой - удовлетворяет свои низменные потребности в насилии и т. д. Трудно ожидать, что эти люди с оружием в руках, но с разными ценностными предпочтениями способны на одинаковую самоотдачу на поле боя. Едва ли наемник, видящий в войне только средство обогащения, способен подняться до уровня жертвенности воина, защищающего будущее своей семьи, народа, культуры.

Смысложизненные проблемы возникают в любой сфере деятельности, но особо значимы они для военной сферы - ведь военный человек решает задачи, поставленные государством, в условиях постоянного риска для собственной жизни. Военная профессия требует от человека полной самоотдачи, способности к самопожертвованию во имя интересов государства, высокой духовности и четкой жизненной позиции.

Офицер должен быть в состоянии не только соответствующим образом решать вопрос о смысле собственной жизни, вырабатывать у себя определенную систему ценностей, но и формировать ценностные установки и ориентиры своих подчиненных. Командир учит и воспитывает вверенный ему личный состав. И чем эффективнее он будет это делать, тем большую силу будет представлять возглавляемый им воинский коллектив.

Во-вторых, деятельность во многом определяется ее целями. Цель - отвечает на вопрос «что должно быть получено в деятельности?», цель - это идеальный образ продукта (результата деятельности); она воплощается, опредмечивается в продукте, который выступает результатом преобразования предмета деятельности.

Целеполагание - неотъемлемый аспект деятельности. Цели деятельности формируются на базе потребностей и интересов. Потребность - это нужда человека в объектах, необходимых для его существования, выступающая в качестве основы деятельности людей, стимула к совершению тех или иных действий. Будучи осознанной, потребность превращается в интерес. Интерес - это результат субъективации потребностей, заинтересованность субъекта деятельности в чем-либо.

Для военно-практической деятельности характерна предельная решительность целей, стоящих перед ее субъектами. Это касается как целей войны в целом, так и целей вооруженной борьбы. В качестве целей боевой практики, например, можно назвать: а) уничтожение противника или нанесение ему неприемлемого ущерба; б) защиту от вооруженного воздействия противника.

Субъект военной практики в процессе целеполагания сталкивается с рядом проблем, требующих философского осмысления. К таким проблемам относятся:

а) проблема адекватности целей объективным условиям деятельности и возможностям субъекта деятельности - мы свободны в выборе целей деятельности, но эта свобода ограничена объективными, т. е. от нас не зависящими, обстоятельствами (так цели военного строительства определяются военно-политическим руководством страны в соответствии с характером внешних и внутренних военных угроз, экономическими и иными возможностями государства и, кроме всего прочего, зависят от адекватности оценок как угроз, так и возможностей на них реагировать);

б) проблема соотношения целей и средств их достижения - военный профессионал должен сформулировать собственную позицию в отношении двух принципиальных проблем: справедлива ли по отношению к военной практике формула «цель оправдывает средство»? и допустимо ли выдвижение военно-политических и боевых целей в случае отсутствия адекватных средств их достижения?;

в) проблема «цены» успеха - любой военнослужащий знает, что боевые приказы не обсуждаются, а выполняются, но достижение желаемого результата «любой ценой» может дискредитировать и саму цель; всем известно выражение «пиррова победа» - победа, не оправдывающая понесенных за нее жертв, и не случайно мудрый стратег М. И. Кутузов в тяжелом 1812 г. отказался от обороны Москвы во имя спасения России;

г) проблема выбора приоритетных целей деятельности - субъект деятельности, как правило, имеет дело не с одной целью, а с определенным «набором» целей; поэтому возникает необходимость определить последовательность реализации целей, выявить «главное звено», чтобы не распылять имеющиеся силы и ресурсы.

В-третьих, характер деятельности во многом зависит от знаний, навыков и умений, освоенных субъектом и отвечающих на вопрос «каким образом может осуществляться деятельность?».

Философская культура офицера обеспечивает ему возможность решения ряда задач:

Освоение уже разработанных и апробированных методов деятельности в той или иной сфере действительности;

Выбор методов деятельности, адекватных поставленной цели, ценностным установкам, объективным и субъективным условиям бытия;

Конструирование новых, не имеющих аналогов в прошлом опыте, методов деятельности, или комбинирование старых, использованных ранее методов и приемов;

Оценка эффективности применяемых методов и внесение соответствующих корректив в используемую методологию;

Выявление методологических аспектов различных видов деятельности9.

Естественно, что качество решения этих задач офицером может быть различным. От этого зависит, будет ли в его деятельности доминировать шаблон, схематизм или он окажется способен к инициативе, творчеству на поле боя, в процессе подготовки личного состава. Напомним, что для военной практики характерно единство поисковой (творческой) и стандартизированной (стереотипно-механической) практики, при явном преобладании первой.

Деятельность офицера сложна и многогранна. Но, прежде всего, он предстает перед нами в двух ипостасях: как военный управленец (руководитель боя) и как педагог (руководитель и организатор процесса обучения и воспитания подчиненных). Вполне можно согласиться с замечанием великого немецкого философа Иммануила Канта (1724-1804): «Два человеческих изобретения можно считать самыми трудными, а именно: искусство управлять и искусство воспитывать…»10. Соответственно, в структуре профессиональной подготовки офицера на первый план выдвигается овладение методологическими основами именно управленческой и педагогической деятельности.

В-четвертых, на направленность, характер, эффективность деятельности оказывает воздействие психологические состояния индивида, особенности функционирования его сознания.

Философия - это, прежде всего, рефлексивное мышление. Овладение методологией рефлексивного мышления имеет исключительное значение для военного специалиста. Способность к глубокому самоанализу, адекватным самооценкам - одно из профессиональных качеств офицера. Заниженные самооценки приводят к неверию в собственные силы, переоценке возможностей противника, неуверенности и робости при организации боевых действий, управлении подчиненными на поле боя, преувеличенному вниманию к формальной стороне дела. Завышенные самооценки, наоборот, ведут к самоуверенности, самодовольству, недооценке противника и принятию волюнтаристских, авантюристических решений. Только взвешенные оценки собственного потенциала, глубокий учет собственных сильных и слабых сторон, достоинств и недостатков (а недостатки, как известно, являются прямым продолжением наших достоинств) дают возможность офицеру эффективно выполнять свои многообразные и многотрудные обязанности, избегая как догматизма, так и волюнтаризма.

Кроме того, следует иметь в виду, что многие проблемы, с которыми сталкивается военнослужащий, имеют не внешний, а внутренний источник. Человек часто «мучается не от того, что не может справиться с внешними проблемами, а от того, что не может справиться с самим собой, со своими мыслями, со своим сознанием. Поэтому и решение внешних проблем дается ему с таким трудом»11. Следовательно, военный профессионал должен в совершенстве владеть методологией самоанализа, управления своими психическими и духовными состояниями.

В-пятых, в качестве регулятора деятельности человека и его поведения выступает бессознательное.

Долгое время философы рассматривали человека как существо исключительно рациональное. Предполагалось, что его поведение, деятельность и само бытие обусловлены исключительно разумом, интеллектом. Но оказалось, что сознание человека составляет незначительный фрагмент человеческой субъективности. По утверждению Зигмунда Фрейда (1856-1939) лишь малая часть человеческой души освещена светом сознания. Основной же массив психической деятельности остается неосознанным.

Грань между осознанным и неосознанным весьма подвижна: то, что раньше было неосознанным, может осознаваться, а то, что было предметом пристального внимания со стороны разума, может уходить в тень. Свои эмоции, интуитивные догадки человек со временем может осмыслить, разобраться в мотивах своих иногда недостаточно обдуманных поступков. Наоборот, с формированием «автоматизмов» происходит перевод их в сферу неосознанного (выработка навыков выполнения строевых приемов, заряжания и разряжания оружия, использования средств защиты и т.п.). Сказанное не означает, что в случае неосознанных актов человек не получает из внешнего мира необходимой информации. Просто она не осознается, обрабатываясь и используясь на самых различных уровнях центральной нервной системы, включая подкорку и спинной мозг.

Именно философия помогает узнать о природе бессознательного (следует признать, что мы крайне мало знаем о себе и о глубинных пластах своей собственной психики), его содержании и функциях, понять место и роль неосознанного в военной практике, дает возможность учесть фактор неосознанного в процессе планирования боевой деятельности.

Чтобы адекватно оценить влияние философии на военно-практическую деятельность, следует обратить внимание на человека как субъекта этой деятельности. Понимание необычайной сложности человека всегда было присуще религиозной и философской мысли. Еще в рамках иудео-христианской традиции выделялись три части человека как целостного феномена: дух, душа и тело. Проиллюстрируем эту мысль с точки зрения рассматриваемых нами проблем.

Дух - это сфера ценностей и идеалов неутилитарного характера. В духе человек поднимается до определения и уяснения высших ценностей, мысленно освобождаясь от рутины повседневности. Результатом духовного поиска является формирование принципов, которые человек считает незыблемыми и во имя которых он порой готов пожертвовать своей жизнью. Широко известны слова генерала Дмитрия Михайловича Карбышева (1880-1945), погибшего в фашистских застенках, но не изменившего своей Родине: «Принципы не выпадают вместе с зубами от недостатка витаминов в лагерном рационе». Многие теоретики и практики военного дела склонны рассматривать зависимость хода и исхода войны от состояния духа противоборствующих сторон в качестве одного из объективных законов войны. Вот, например, что говорил выдающийся русский философ Иван Александрович Ильин (1883-1954) о роли мировоззренческой, духовной составляющей военного дела: «Военное воспитание, оторванное от чувства духовного достоинства, есть воспитание к систематическому и беспринципному убийству, но это уже не воспитание души, а ее нравственное умерщвление и духовное извращение. Именно поэтому военная подготовка нелепа и гибельна вне духовного воспитания человека... воин вне духовного самоутверждения есть реальная опасность для своей Родины и своего государства»12.

Душа - это сфера непосредственных переживаний, впечатлений, мыслей человека. Душа более подвержена колебаниям, более подвижна и противоречива чем дух. Действия воина и воинских коллективов протекают в сложнейших условиях: непосредственная угроза для жизни и существования субъектов военной практики; груз психологической ответственности, особая «цена» ошибок на поле боя; «злонамеренность» противника; динамизм обстановки и пр. В этих условиях многое зависит от «душевного состояния» человека на войне. Военный профессионал в самой сложной обстановке должен уметь владеть собой, контролировать свои мысли, чувства, состояния. Вера в свои силы, возможности, в правоту дела, которому воин служит, позволяют ему творить подлинные чудеса, и тому мы можем найти огромное число подтверждений в истории войн и военного искусства: от трехсот спартанцев царя Леонида, вставших на пути персидской армии Ксеркса, до двадцати восьми героев-панфиловцев, преградивших путь фашистским танкам на Москву. Целенаправленная работа над психикой, сознанием воинов и воинских коллективов, сохранение психического здоровья военнослужащих - одно из главных направлений деятельности командиров и начальников, а ее методологической основой выступают, прежде всего, философское учение о сознании, философская антропология.

Тело - это материально-вещественная сторона человека. Телесные характеристики воина оказывают существенное влияние на эффективность и качество его боевой деятельности.

Именно философия помогает решить проблему взаимной зависимости духовного, душевного и телесного начал в человеке. В истории философской мысли эта проблема обычно формулируется как вопрос о соотношении духа и тела. Вполне очевидно, что субъектом военно-практической деятельности выступает не бесплотный (бестелесный) дух и не само по себе тело (биологический организм). В качестве такового субъекта следует рассматривать человека в единстве его духовной, душевной и физической сторон. Отсюда вытекает идея комплексного (интегрального) подхода к процессу обучения и воспитания личного состава.

Военнослужащий - это человек, который должен убивать других людей по приказу государства, во имя государства, делать это максимально эффективно, используя специально разработанные для этой цели технологии, и готовый умереть, выполняя поставленные перед ним задачи. Но отечественная военно-философская мысль всегда исходила из того, что воин - это не механизм для убийства, а гражданин, патриот своей Родины, живущий одной жизнью со своим народом и выполняющий нелегкую работу во имя его будущего.

Таким образом, из трех обозначенных нами структур человека две (душа и дух) испытывают непосредственное воздействие со стороны философии, а третья (тело) - опосредованное.

Рассмотрев воздействие философии на военную теорию и военную практику, перейдем к итоговым обобщениям.

Ретроспективный взгляд на развитие военного дела убеждает нас в том, что влияние философии на военную теорию и практику - это не плод фантазий самих философов, а реальность. В одних случаях это влияние вполне очевидно - военный теоретик или практик вполне сознательно солидаризируется с определенными философскими идеями и использует их в качестве мировоззренческого и методологического базиса своей деятельности. Так, сравнительно легко обнаруживается влияние идеалистической диалектики Гегеля на военно-теоретические взгляды К. Клаузевица, воздействие марксистской философии на военно-теоретические идеи и военно-политическую деятельность И. В. Сталина и т. д.

В других случаях влияние философии на военное дело проявляется не так явно и обнаруживается с большим трудом. Дело в том, что «человек живет в мире социальных образцов, задающих ему основные траектории его поведения»13. Человек находится как бы в силовом поле многих социальных нормативных систем, являясь их участником, они определяют его отношение к миру14. Вот об этом-то мы часто забываем. Часто кажется, что, осуществляя выбор целей, средств и способов действий, мы исходим только из своей свободной воли и свойств объектов, включенных в нашу деятельность. Но дело обстоит не совсем так. Наши действия во многом обусловлены социальными нормативными системами, традициями, историческим опытом. Философия пронизывает все структуры культуры, и, осваивая их в процессе социализации, субъект впитывает в себя многие философские идеи и принципы, часто даже не осознавая этого факта.

Реализуя свои функции, прежде всего мировоззренческую и методологическую, философия во многом предопределяет направленность, эффективность, творческий характер военной теории и практики. Анализ показывает, что влияние философии на военное дело достаточно весомо, хотя и не всегда обнаруживается явно. В связи с этим авторы предпринимают попытку сформулировать некоторые рекомендации.

Во-первых, необходимо всемерное укрепление союза философии и военной науки. В решении этой задачи чрезвычайно большую роль может и должна сыграть Академия военных наук и авторитет ее президента - генерала армии Махмута Ахметовича Гареева. Как отметил начальник Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации генерал армии Ю. Балуевский, выступая на отчетно-выборном собрании Академии военных наук, требуется серьезное научное осмысление, основанное на результатах глубоких системных исследований, всей современной военно-политической ситуации, роли и места России в современном мире, геополитических и геостратегических условий обеспечения безопасности страны сегодня и в обозримом будущем, перспектив строительства и развития Вооруженных Сил и военной организации государства в целом15.

Во-вторых, следует обратить самое серьезное внимание на развитие философского учения о мире, войне и армии, без чего невозможно адекватное осмысление современных военно-политических проблем и военно-политическое прогнозирование. Шагом в позитивном направлении может стать возрождение традиционных для нашей страны философских дискуссий по проблемам мира, войны и армии с привлечением самого широкого круга специалистов в различных отраслях знания. Тон этим дискуссиям могут задать такие авторитетные исследователи как В.И. Гидиринский, А.И. Дырин, Б.И. Каверин, В.И. Нечаев, П.В. Петрий, В.В. Серебрянников, С.А. Тюшкевич, Н.А. Чалдымов. Другим, давно назревшим шагом, нам видится реанимация деятельности военно-философской секции Философского общества РФ.

В-третьих, наступило время серьезных инвестиций в интеллект, методологическую культуру военных профессионалов. Хочется верить, что для Вооруженных Сил заканчивается время выживания и начинается эпоха развития, что требует совершенно иных подходов и критериев в подготовке военных кадров. Сегодня неизмеримо возрастает цена ошибок и мера ответственности на всех уровнях военного управления, будущее за офицерами, способными в рамках своих должностных обязанностей видеть ситуацию выбора, осуществлять этот выбор со знанием дела и готовыми взять на себя ответственность за последствия этого выбора.

В-четвертых, требуется не на словах, а на деле реализовывать принцип гуманитаризации военного образования. В частности, следует остановить «вымывание» гуманитарной составляющей учебных программ высшей военной школы. В противном случае реальностью может стать прогноз, содержащийся в докладе «Высший офицерский состав Вооруженных сил России в 2025 году», подготовленный в военном ведомстве США: «Полковники российской армии через 20 лет будут отличаться большими амбициями и невысокими интеллектуальными способностями»16. Перевод проблемы гуманитаризации военного образования в практическую плоскость потребует пересмотра действующих программ и тематических планов по ряду дисциплин, вплоть до изменения государственных образовательных стандартов с учетом особенностей высшей военной школы. Назрела необходимость проведения конкурса на подготовку учебника по философии для высших военно-учебных заведений, глубоко освещающего военно-философские проблемы.

В-пятых, мы полагаем необходимым незамедлительное восстановление военно-педагогического факультета Военного университета, что позволит подготовить новое поколение военных педагогов и исследователей, имеющих фундаментальную философскую, научно-специальную и военную подготовку.

В-шестых, следует стимулировать работу ведущих военных вузов, адъюнктур, аспирантур гражданских вузов по подготовке научно-педагогических кадров, работающих над проблемами обеспечения военной безопасности страны.

Примечания:

Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. 2-е изд. - М.: Мысль, 1986.

Клаузевиц К. О войне. 4-е изд. Т. 1. - М., 1937.

Волков Г. У колыбели науки. - М., 1971.

Философия науки и техники: Учеб. пособие / В. С. Степин, В. Г. Горохов, М. А. Розов. - М., 1995.

Жомини Г. Очерки военного искусства. Т.1. - М., 1939.

Тюшкевич С. А. Законы войны: сущность, механизм действия, факторы использования. - М., 2002.

Алексеев П. В., Панин А. В. Философия: Учебник. Изд. 2-е. испр. и доп. - М., 1997.

Кузнецова Н. И., Розов М. А. Сознание и проблема человека // Философия. Материалы для выполнения учебных заданий по авторизованному курсу / Новосибирский гуманит. институт - Новосибирск, 1996.

Балабушевич В. Ю., Гурский А. И. Методологическая культура офицера и проблемы ее формирования в высшей военной школе // Вестник Академии военных наук. - 2005. - № 1 (10).

Кант И. О педагогике // Трактаты и письма. - М., 1980.

Шаповалов В. Ф. Основы философии современности. К итогам ХХ века: Курс лекций для студентов и аспирантов гуманитарных специальностей вузов. - М., 1998.

Ильин И. А. О сущности правосознания. - М., 1993.

Розов М. А. К методологии анализа феномена идеального // Философия. Материалы для выполнения учебных заданий по авторизованному курсу / Новосибирский гуманит. институт - Новосибирск, 1996.

Зайцев А., Хорунжий Н. Социальный портрет российского офицера // Известия. - 2005. - 29 июня.

Для комментирования необходимо зарегистрироваться на сайте

В военно-научном познании система доказательств имеет свои особенности. Это одна из ключевых методологических проблем. А сколько было непроверенных, неаргументированных выводов, положений в истории войн. В военной науке во многом характер доказательств опирается на непосредственное использование данных военной практики. А военная практика носит системный характер, включает боевой опыт всех армий во всех войнах, войсковые учения, игры, манёвры, военные экспе^ рименты, повседневную практику обучения и воспитания личного состава вооруженных сил в мирное время и т. д.

В военной науке приходится учитывать сложность постановки тезисов и аргументов; здесь возможны военно-теоретические состязания с армиями предполагаемых противников. Доказательство требует методически правильного ведения дискуссий, не подменять тезисы аргумен-

тами. Тезис - это основополагающее утверждение, требующее аргументации. Недопустимо вместо аргументов строить доказательство с помощью других тезисов.

На основе доказанных гипотез, в результате опытно-конструкторских проверок, полигонных испытаний формулируются достоверные объективно истинные знания, которые могут иметь значение концептуальных разработок, статуса теории в какой-либо области знания или частных теоретических обобщений.

Таковы основные формы военно-научного познания. Здесь действуют все те же гносеологические принщшы, категории, нормы. Принципы гносеологии те же, но в военной науке существует, как рациональное, так и иррациональное, здесь в комплексе знаний командира достаточно эмоциональных, психологических переживаний, чувства ответственности за судьбы решений. Немало здесь и оценочных факторов, ценностных ориентации; ценности, уяснение их - очень значительный и важный аспект в познании.

Наконец, в краткой форме обрисуем уровни военно-научного познания: эмпирический (живой, опытный) и теоретический (обобщенный) уровень познания. Подробно структура этих уровней рассматривалась в предыдущем разделе. Здесь лишь отметим, что каждый из этих уровней познания имеет свои методы.

Спехщфическими и достаточно распространенными методами эмпирического познания в военной науке являются наблюдения, аналогия и эксперимент. Эти методы дают исходный, необходимый материал для обработки знаний, теоретических обобщений, они также позволяют обеспечить непосредственную связь военно-научного познания с практикой. В наши дни в связи с перевооружением армии и флота военная наука располагает довольно ограниченной эмпирической базой. Есть острейшая проблема сбора фактов - накопление эмпирического материала, как говорят, фактуры, изучения опыта локальных войн.

Но при всем огромном значении эмпирического (опытного) материала и соответственно данного уровня познания, все же оно не раскрывает наиболее важные, глубинные, существенные связи и отношения, не объясняет подлинной природы происходящих событий.

Практика ведения войн, вооруженных конфликтов в современную эпоху, необходимость предвидения дальнейшего усложнения способов и форм вооруженной борьбы требуют от военной науки глубоких, теоретических знаний.

На теоретическом уровне подвергается обобщению, логической обработке опыт военной деятельности. Результатом теоретического познания являются понятия, законы. Теория - это обобщенное систематизированное и достоверное знание; оно способно объяснять явления

ик

(выполнять объяснительную функцию), предсказывать новые, ранее неизвестные явления.

Теоретическое познание в военной науке имеет свои методы: индукция, дедукцгш, анализ и синтез, метод абстрагирования. Обобщение - это больше, чем метод. Это и познавательная операция, включающая различные методы проникновения в глубинные состояния сущности, это процесс, охватывающий всю «магистраль» познания, и т. д.

Как вывод подчеркнем: движение познания от эмпирического к теоретическому - это есть переход от описания к объяснению. А оно существует в разных типах - причинно-следственное, объяснение с позицией всех других категорий: возможность и действительность, необходимость и случайность и т. д. Но все это во имя практики, в интересах практической деятельности.

2.2 СПЕЦИФИКА ОБЪЕКТА И ПРЕДМЕТА ВОЕННО-НАУЧНОГО ПОЗНАНИЯ

1. Понятие объекта и предмета военно-научного познания

Прежде всего, отметим, что в структуре военной науки принято выделять ее внутренние отрасли, отдельные частные дисциплины. Трактовки о структуре военной науки разные, причем происходит дифференциация военно-научных знаний. Отсюда и принято говорить о военных науках. Основными можно считать: общие основы военной науки, теория строительства Вооруженных Сип, теория военного искусства, теория военного управления, теория воинского обучения и воспитания, теория вооружения. Сюда надо отнести также военную экономику и теорию тылового обеспечения, военную историю и другие дисциплины. Кроме того, для присуждения ученых степеней есть более дробное расчленение составляющих военной науки. Но об этом речь будет позднее. Сейчас нам надо сосредоточить внимание на соотношении объекта и предмета военно-научного познания.

Потребность в определении объекта и предмета военной науки объясняется многими факторами: изменяется характер современного состояния военной науки, ее развития. Сравнительно быстро возрастает объем военно-научных знаний разного порядка и уровня, усиливается их дифференциация и интеграция, усложняется структура военной науки и характер взаимосвязей ее предметных составляющих, расширяется ее взаимодействие с другими науками.

Нынешнее состояние военной науки не совсем отвечает требованиям войн XXI в.

На январской военно-научной конференции (2004 г.) Министр обороны отмечал: «... В военной науке, к сожалению, присутствует как общая ведомственная замкнутость, так и наличие жестких внутренних гра-

ниц между разными направлениями военной науки, отдельными военно-научными учреждениями, в том числе и по принадлежности к разным видам и родам войск»*^. И далее: «...Современный этап развития науки вообще характеризуется интеграцией усилий ученых, работающих в разных сферах. Самые продуктивные исследования сегодня ведутся в смежных областях, именно на границах разных научных интересов и дисциплин совершаются в наше время самые эффективные результаты. И это особенно ощущается в развитии военной науки, которая должна вбирать В себя достижения различных отраслей знаний»*".

Совершенствование вооружения и техники, усложнение способов и форм вооруженной борьбы намного повышают требования к таким показателям военно-научных знаний как точность, достоверность, объективная истинность. Кроме того, многофакторность, сложность, противоречивость, непредсказуемость хода и исхода войны (если учесть иезуитские формы действия международного терроризма) ставит военную науку в особые условия прогнозно-гипотетического характера. Дело ус-пооюняется недостаточностью экспериментальной базы и необходимостью выполнения в короткие сроки разработок по множеству фундаментальных теоретических и особенно прикладных проблем.

Определение предмета военной науки связано с установлением основных направлений и границ исследования проблем. Все это важно для любой науки и особенно для военной. В ней определить пределы ее компетентности оказалось значительно труднее, чем где-либо.

Во многих дискуссиях в печати пределы познавательной сферы военной науки представляются в довольно размытом виде. Не видно, где проходит «демаркационная» линия, отделяющая предмет военной науки от других отраслей знания. Очень часто спорные вопросы возникают при определении объекта и предмета военной науки. А также при толковании понятий «военная наука» и «военная теория». Военная теория - ядро Коенной науки. Но в ней не только теоретические положения, ее базис. В ней и фактура военной науки, эмпирические данные. Военная теория - это также и фундаментальные положения военной доктрины.

Общеизвестно, что «объект»- понятие более широкое, чем предмет. К примеру, природа и общество - объекты изучения для многих наук, но каждая из них имеет дело лишь с определенными сторонами названных объектов, т. е. каждая из наук о природе и обществе имеет свой предмет. Война - сложное многоаспектное явление, познание которого осуществляется различными науками, образующими общую систему знаний. В, Фтой системе выделяется:

" Военная мысль. 2004. № 5, с. 53. " * Там же.

социально-историческая сущность войны, ее место и роль среди других общественных явлений, что составляет предмет для изучения философии, политологии, социологии и др;

вооруженная борьба, являющаяся предметом военной науки и связанной с ней военной проблематики других наук;

сопровождающие вооруженную борьбу невоенные средства и формы противоборства- экономические, идеологические, информационные, дипломатические и другие с подчинением этой деятельности успешному ведению войны.

Как видим, объем познания войны в целом во всем многообразии ее сторон, фаней - удел многих наук, а не только военной. В противном случае широта ее охвата разнообразных и не похожих друг на друга сложных проблем была бы достигнута за счет утраты глубины познания. А это в принципе противоречит действующему процессу дифференциации наук. Здесь требуется объединение усилий многих наук. Вполне закономерно: чем сложнее и шире становиться объект познания (что характерно для такого объекта, как война в целом в наше время), тем большее число наук его изучают. Научное познание тем плодотворнее, чем разветвлён-нее его дисциплинарная организация. Но вместе с тем происходит интеграция научного знания. Возникает междисциплинарная организация исследовательского процесса, своего рода объединение научно-исследовательских программ. Такова реальная диалектика познания, выражающаяся в противоречивом единстве дифференциации и интеграции военно-научного познания.

Между тем немало военных специалистов считали (и, наверное, считают) предметом военной науки войну в целом. Мы уже пытались объяснить, почему это не так.

Важно и правомерно говорить о предметной области военно-научного познания, т. е. определить круг исследований, входящих в компетенцию военной науки. А это означает, что вооруженную борьбу как основной предмет военной науки нельзя отрывать от других граней объекта познания. Так или иначе, военная наука вынуждена исследовать, так сказать, «приграничные» к вооруженной борьбе области военной практики. Здесь-то и возникает сложное «перекрестие» разных мнений. Попутно заметим, предмет любой науки относится к числу тех проблем, которые постоянно обсуждаются, полемизируются. Науки, развиваясь, ищут и обновляют предмет своего познания. То же происходит и с военной наукой. Требуется пояснить утверждение о том, что вооруженная борьба представляет собой основной предмет военной науки. Возникает вопрос, а что такое не основное или неосновные предметные образования? Действительно, военная наука не изолирует себя от многообразия связей и отношений со многими аспектами и гранями войны как объекта познания.

Существует мнение, что для военной науки характерны также предметно-проблемные разработки, взятые из других сторон и граней такого сложного объекта познания, как война. Думается, такую трактовку общего военно-научного познания можно квалифицировать как неосновные предметные области. Но если вдуматься в словосочетание «предметно-проблемное» исследование, то что это? Опора на выводы и положения, сделанные другими науками о войне (и не только о войне, но и за рамками этого объекта)? Или военно-исследовательский поиск в пределах других предметных областей войны? Приемлемо и то, и другое допущение. Эти проблемные поиски и дают основание считать их чем-то вроде неосновных предметов военной науки.

Есть науки с относительно четкими гранями своего предмета познания (физика, химия, биология и т. д.). Хотя и здесь идет процесс дифференциации и интеграции наук. А есть науки с ярко выраженным интеграционным содержанием, например океанология, которая наряду с базовыми положениями включает соответствующие вопросы физики, химии, биологии и т. д.

Осуществляя анализ предметной области военной науки, необходимо дать ее определение. «Это система знаний о законах, военно-стратегическом характере войны, путях ее предотвращения, строительства и подготовке вооруженных сил и страны к войне, способах ведения вооруженной борьбы. Война как сложное социально-политическое явление затрагивает все сферы жизни общества и изучается многими общественными, естественными и техническими науками. Основным предметом военной науки является вооруженная борьба в войне»^.

2. Законы вооруженной борьбы как основной предмет военно-научного познания

Как и всякая иная, военная наука имеет общие основы, т. е. выясняет свои предметные области. Здесь существуют разные мнения. Как уже было отмечено, одни военные специалисты считают предметом военной науки войну в целом с ее законами возникновения и протекания процесса ■ойны. Другие, в том числе и ваш покорный слуга, не согласны с изложенным мнением. Война - это объект исследования военной науки. Конечно, вооруженную борьбу как основной предмет военной науки нельзя отрывать от других граней объекта познания, изолировать ее от других форм борьбы во время войны: экономические, информационные и т. д.

Так как предметом любой науки являются законы, т. е. существенные повторяющиеся связи и отношения, точно также и предмет военной науки заключает в себе законы - это законы вооруженной борьбы. Знание такого рода законов используется для строительства вооружен-

" Военная энциклопедия. Т. 2.- М.: Воениздат, 1994, с. 130.

ных сил, а в области военного искусства - для разработки уставов, наставлений, инструкций и т. д. Знание законов вооруженной борьбы служит основой для разработки систем управления войсками (силами). Овладение названными законами определяет изыскание форм и способов воинского обучения и воспитания, обоснование оптимальных целевых программ по развитию систем вооружения и т. д.

Ядром военной науки является теория военного искусства, которая в первую очередь базируется на законах вооруженной борьбы.

С методологических позиций охарактеризуем саму природу законов войны и вооруженной борьбы. Они носят не динамический, а по преимуществу статистический характер. Динамические законы устанавливают однозначную связь во времени и пространстве между состояниями объекта. Это позволяет предсказывать наступление определенного события, если известны причины, на него воздействующие (к примеру, предсказание солнечных и лунных затмений). На войне все было бы неизмеримо проще, если бы в ней действовали динамические законы. Можно было бы уже перед началом войны (или кампании) подсчитать, учесть с определенной точностью ее результаты. Но так как здесь действуют статистические законы, то этот результат прокладывается сквозь массивы случайностей. Конечно, помимо статистических законов на войне действуют и динамические законы, которым подчиняются движение ракет, боевого корабля^ танка, самолета, колонн боевых машин и т. д. Значит и перед началом боя, операции можно многое подсчитать, спрогнозировать.

Законы войны и вооруженной борьбы, так или иначе, связаны с соотношением сил противников и определяются им.

("54") Законы войны и вооруженной борьбы сформулированы в новом издании военной энциклопедии. Предлагаются следующие группы законов вооруженной борьбы. Первая группа характеризует закономерности между ходом и исходом вооруженной борьбы, с одной стороны, и основными факторами боевой мощи противоборствующих вооруженных сил - с другой. К законам этой группы относятся: зависимость хода и исхода вооруженной борьбы от соотношения количества, качества личного состава вооруженных сил противоборствующих сторон и соответственно от соотношения количества, качества военной техники, имеющейся в вооруженных силах противоборствующих сторон.

Выделение второй группы законов вооруженной борьбы обусловлено тем, что личный состав вооруженных сил функционально разделяется на непосредственно ведущий боевые действия и на осуществляющий их боевое, техническое и тьшовое обеспечение. В соответствии с этим к законам данной группы относятся: зависимость хода и исхода вооруженной борьбы от соотношения количества и качества боевых частей (соединений) противоборствующих вооруженных сил и от соотношения количе-

ства и качества частей, обеспечивающих боевые действия противоборствующих вооруженных сил.

Выделение третьей фуппы законов вооруженной борьбы связанно с действиями таких боевых факторов, как эффективность способов боевых действий, искусство управления вооруженной борьбой и соответствие организационной структуры вооруженных сил характеру вооруженной борьбы. К этой группе относятся: зависимость хода и исхода вооруженной борьбы от способов боевых действий, применяемых противоборствующими вооруженными силами, от соответствия искусства управления войсками противоборствующих вооруженных сил целям и средствам вооруженной борьбы, от соответствия организационной структуры противоборствующих вооруженных сил характеру боевых действий.

В связи с тем, что каждый из факторов войны представляет сложное образование, соответствующие им законы можно конкретизировать, представив каждый из них в виде нескольких закономерных связей более частного порядка. Так, закон зависимости хода и исхода вооруженной борьбы от способов боевых действий, применяемых вооруженными силами противоборствующих сторон, может быть представлен в виде ряда зависимостей вооруженной борьбы от сосредоточения сил и средств на главном направлении, а огневых ударов - по приоритетным целям и от взаимодействия войск во времени, пространстве в решении общих задач и т. д. Чем конкретнее определяются законы вооруженной борьбы, тем выше практическая значимость выводимых из них принципов военного искусства, которые выступают связующим звеном между теорией и практикой, заключают в себе нормативные требования и правила боевой деятельности войск, излагаемых в соответствующих воинских уставах и наставлениях^".

К перечисленным группам и видам законов вооруженной борьбы можно отнести законы, охватывающие различные масштабы, виды военных действий, структурные особенности вооруженных сил: законы операции, сражения, боя; закон взаимосвязи военных действий стратегического и оперативно-тактического масштабов; законы зависимости характера военных действий от масштабов войны и применяемого оружия; законы видов боевых действий: наступление и обороны; законы боевых действий видов вооруженных сил и родов войск.

Закономерных связей множество. Небезынтересно знать, что кроме всеобщих (диалектических), наиболее общих, специфических, частных (в пределах конкретных наук) законов, есть законы, различающиеся по характеру своего проявления, действия.

Различают причинно-генетические, структурно-функциональные законы развития.

*" Военная энциклопедия. - М,: Воениздат. 1995. Т. 3, с. 220-221.

Причинно-генетические законы отражают процесс зарождения, возникновения, каких-либо явлений, событий. Законы возникновения войны могут служить типичным примером причинно-генетических законов.

Структурно-функциональные законы характеризуются воздействием на что-либо, выражают ролевое назначение каких-либо структурных образований в реальных процессах, в разных сферах вооруженной борьбы.

Законы развития выражают такое изменение в той или иной области действительности, которое в каких-то пределах означает переход от одного состояния к другому, более совершенному в качественном отношении. Иными словами, система переходит на новый, качественно иной уровень функционирования. А если посмотреть на этот процесс с точки зрения синергетики, речь может идти о развитии от порядка к хаосу и обратно.

Разумеется, здесь названы далеко не все закономерные связи и отношения в ходе вооруженной борьбы, показаны лишь некоторые их них, наиболее рельефно представленные в военном деле. В рамках лекции невозможно раскрыть содержание всех законов. Не в этом наша задача. Это скорее задача специалистов в области военной науки, профессионалов по видам вооруженных сил и родов войск.

Важно с методологической точки зрения подчеркнуть, что законы войны и вооруженной борьбы действуют объективно, независимо от сознания людей, командиров (командующих). И что законы действуют в определенных условиях, они изменчивы, а значит и законы вооруженной борьбы историчны.

Изначальным, исходным пунктом в сложном процессе использования законов вооруженной борьбы является осознание того, как соотносятся с ними понятия, категории, принципы, наконец, уставы, наставления и т. д. военной науки.

На базе законов вооруясенной борьбы формулируются принципы военного искусства. Принципы формулируются не только как выражение или отражение законов вооруженной борьбы. Но они являются также концентрированным научным обоснованием боевого опыта. Способы формулирования военного искусства разные. Эти способы могут создаваться посредством научного обоснования, но могут сложиться стихийно, под влиянием боевого опыта.

Есть общие принципы: сосредоточение основных усилий на важнейших направлениях для решения главных боевых задач; активность, непрерывность и решительность действий; внезапность, захват и удержание инициативы; твердость и непрерывность управления; маневр силами, средствами и огнем; всестороннее обеспечение военных действий и др.

("55") Важнейшими принципами отечественного военного искусства на рубеже ХХ-ХХ1 вв. являются: поддержание постоянной боевой готовности к выполнению задач в любых условиях начала и ведения войны; реши-

тельность и активность действий; постоянное стремление к захвату и удержанию инициативы; согласованное применение войск (сил) и средств и их тесное взаимодействие; решительное сосредоточение усилий в решающий момент операции (боя) на важнейшем направлении и для решения главных задач; одновременное поражение противника на всю глубину его построения; внезапность; непреклонность и решительность в выполнении задач; своевременное наращивание усилий для развития достигнутого успеха; смелый маневр войсками (силами), средствами, в том числе психологической и информационной борьбы, а также огнем; полное использование возможностей войск (сил) и средств, а также способов борьбы и, прежде всего, психологических и информационных для достижения победы; ведение боевых действий в высоких темпах; закрепление достигнутого успеха; создание, восстановление, и умелое использование резервов; своевременное восстановление боеспособности войск (сил); учет и умелое использование морально-психологических и информационных факторов; всесторонняя подготовка и всестороннее обеспечение боевых действий; твердое и непрерывное управление войсками (силами) и средствами**.

В уставных документах стран НАТО закреплены такие принципы ведения боевых действий: захват инициативы и активность; наступатель-ность; сосредоточение сил и средств вооружений, психологической и информационной борьбы в решающем месте и в требуемое время; массирование сил и средств на решающем участке и осуществление смелого маневра, в том числе огнем; взаимодействие; внезапность; решительность действий; настойчивость и проявление инициативы; уничтожение (поражение) основных сил и средств противника дальнобойными огневыми средствами с последующим захватом (закреплением) местности (акватории) сухопутными (морскими) силами; волевое, постоянное и четкое управление войсками (силами); бесперебойное материально-техническое обеспечение боевых действий.

Итак, изложив основные положения по вопросам разграничения объекта и предмета военно-научного познания, необходимо заключить, что основное внимание познавательного процесса сосредоточено на выявлении законов вооруженной борьбы и принципов военного искусства.

2.3. СУБЪЕКТ ВОЕННО-НАУЧНОГО ПОЗНАНИЯ

1. Понятие субъекта военно-научного познания

Б предыдущей лекции мы рассмотрели вопрос о соотношении объекта и предмета военно-научного познания. Теперь предстоит соотнести поня-

" Военная энциклопедия. Т 6. - М.: Воениздат, 2002, с. 618.

тия «субъект познания» и «объект познания», дать характеристику субъекта познания.

В познании взаимодействуют объект и субъект, и с этой точки зрения научное познание включает в себя четыре необходимых компонента в их единстве:

субъект науки - ключевой ее элемент: отдельный исследователь, научный коллектив , научное сообщество и т. п.;

объект (предмет, предметная область),- это то, что изучает данная наука и ее носитель;

система методов, способов, приемов, используемых в данной науке;

язык, характерный для данной науки.

Когда мы произносим слово «субъект», то подразумеваем активное начало, активную акцию человеческого разума и воли. Объект как термин, напротив, является страдательным залогом; это то, на что направленно действие.

Субъект (лат. зиЫесйдя)- лежащий внизу, дословно под (зиЬ)- подобъ-екты, носитель предметно-практической деятельности и познания. Субъект- это действительный залог. Субъект действует в рамках объективных отношений и условий. А эти условия в свою очередь в значительной мере являются выкристаллизовавшейся формой предшествующей деятельности людей или сложившихся обстоятельств.

Проблема отношения субъекта к объекту, как отношение познающего к познаваемому, всегда была и остается одной из центральных проблем философии. Эта проблема, поставлена с давних пор, с тех времен, когда возникла философия. С давних пор также поставлен вопрос о субъекте военно-научного познания. Но, заметим, вопрос этот поставила сама практика ведения войн, вооруженной борьбы. Хотя теоретически, в философском плане вся эта проблематика возникла позднее, по мере развития военно-научных знаний. Познание, в том числе и в области военной, по своему существу направлено на объект, в данном случае на войну как процесс вооруженной борьбы. Знание объекта имеет цель отразить его, объекта, характер. Причем это познание не зависит от того ракурса, под которым объект (предмет) выступает для познающего субъекта. Но выполнить эту задачу можно лишь в том случае, если в знание об объекте в качестве необходимого компонента включается также понимание «места» субъекта в приобретении знаний. Место и роль субъекта познания с военно-научной точки зрения очень весомы и важны. От этого зависят масштабы познания, степень глубины раскрытия проблемы и т. д.

("56") Еще отметим один важный момент. Уже само по себе правильное восприятие формы, конфигурации, строения объекта (предмета) познания независимо от того, под каким углом зрения он дан субъекту (так называемой константности восприятия), предполагает постоянный самоотчет субъекта, совершаемый по началу бессознательно, но, посте-

постепенно вникая в сущность объекта (предмета), этот самоотчет становится все более значимым, ответственным.

Как уоке было сказано, высшей формой приобретения (или производства) знаний является наука. И естественно, научное знание обусловлено пониманием роли языка. Кроме того, важно учесть роль той или иной системы кодирования знания. И это еще не все. Надо также взять в расчет осуществляемые субъектом операции, связанные с использованием приборов, устройств (а в военном деле орудий, инструментов и средств наблюдения и т. д.).

В военном деле важ;но учитывать соотносительный характер объекта и субъекта познания. Солдатские массы в пределах каких-либо воинский формирований представляют собой субъект познания процесса вооруженной борьбы в соответствующих масштабах и уровнях соизмерения. Здесь свои языковые, понятийные формы. В то же время рядовой состав воинских коллективов является и объектом познания (и управления) со стороны офицерского состава вышестоящих инстанций и т. д. Результатом познания здесь служит боевой опыт воинских формирований. Здесь каждая инстанции является носителем языка, терминов, понятий военной науки.

Поскольку носителем языка, военно-научных категорий, предметно-познавательных операций является субъект, постольку можно говорить О сознательном воспроизведении объекта, т. е. о самосознании познающего субъекта. Без такого самосознания постижение объекта познания невозможно.

Самосознание в военном деле особенно важно для постижения действительности вооруженным защитникам Отечества. Обстановка требует осознания военнослужащими всех рангов и специальностей своего места, роли в вооруженной защите страны. Очень остро ныне встает вопрос об общих тенденциях в развитии военной науки, преодолении противоречий, разнобоя в истолковании ее проблем, исключения ведомственной шамкнутости в сфере военно-научных знаний.

Все это имеет прямое отношение к вопросу о субъекте военно-научного познания. Важно добиваться определенной гармонии в общем комплексе субъектов познания. Добиваться согласования точек зрения и ■зглядов в основном, главном при наличии всего многообразия весьма специфичных и непохожих друг на друга аспектов военно-научного знания. В решении этой непростой задачи одна из приоритетных ролей принадлежит языковым формам, адекватно отражающим общие закономерности и тенденции хода и исхода вооруженной борьбы.

Поскольку носителем языка, военно-научных категорий, как уже говорилось, является субъект, то исключительно важно умелое, четкое использование понятийного аппарата в интересах плодотворного развития Юснно-научных знаний. Трудно переоценить при том роль самосознания

2. Индивидуальный и коллективный субъект

военно-научного познания <

Вопрос о соотношении индивидуального и коллективного субъекта познания является значимым и актуальным,

В лекциях первого раздела тематического плана уже было сказано о структуре познавательных организаций, немало было пояснений по вопросу о научном сообществе, его роли, характере деятельности. Теперь необходимо рассмотреть особенности функционирования индивидуального субъекта познания в его соотношении с групповым, коллективным субъектом военно-научной познавательной деятельности.

("57") Прежде всего, подчеркнем особенности функционирования индивидуального и коллективногч) субъекта познания в условиях вооруженных сил. Специфика их функционирования заключается в иерархической структуре самой военной организации. Конечно, такая иерархичность, соподчинение индивидов и групп, коллективов в армейских условиях накладывает значительный отпечаток на всю военно-познаватель-ную и исследовательскую деятельность.

Когда мы говорим об индивидуальном субъекте военно-научного познания, то надо подчеркнуть его интерсубъективный характер. Достижения в науке или проблематичность в ходе познания в военной науке не ограничиваются лично значимым. Те или иные достижения, проблемы имеют определенно значимые моменты дня других людей, иных индивидуальных или коллективных исследователей.

Интерсубъективность - это нечто выходящее за рамки индивидуального, лично признанного в ходе военно-познавательной работы. Чаще всего в армейских условиях индивидуальный, отдельно взятый субъект познания работает по индивидуально избранному плану, который входит в общефупповой {кафедральный или академический) план исследовательской работы.

Приходится говорить, что для начинающего ученого важно не поддаваться соблазну самообольщения (самолюбования) результатами исследовательской деятельности. Эти результаты наработок необходимо своевременно выносить на суд научной общественности. Здесь очень много

сложностей, трудностей, когда мы говорим о соотношении индивидуального и коллективного субъекта военно-научного познания.

Как уже бьшо сказано в лекции первого раздела, научное сообщество, коллективное в тех или иных масштабах, по мнению современных исследователей,- это не единая, цельная, жестко скрепленная структура, а своего рода «гранулированная среда». Все существенное для развития научного знания происходит внутри «гранулы»-сппоченной научной группы, коллективно создающей новый элемент знания, а затем в борьбе и компромиссах с другими аналогичными группами, его утверждающими. «Гранула» тоже не однородна, она состоит из индивидуальных субъектов познания с их специфическими задачами.

Конечно, гранулированный характер научного сообщества - это метафора, признанная ярче представить структуру научных работников в определенных организациях. Важна суть дела. Поскольку индивидуальный или коллективный субъект военно-научного познания направляет свое внимание на строго определенный предмет и оставляет вне поля зрения все прочие, то очень актуальной является связь межку различными индивидами, группами, сообществами военных ученых. Та внутриведомственная замкнутость военной науки, о которой говорил Министр обороны, как раз и свидетельствует о нестыковке не только индивидуальных или групповых (коллективных) субъектов военно-научного познания, но и сообществ разных видов Вооруженных Сил и родов войск.

Можно считать вполне приемлемым проведение военно-научных исследований, изысканий, исходя их конкретных потребностей каждого вида Вооруженных Сил, родов войск, формирований боевого обеспечения. Здесь исследовательские коллективы направляют свои усилия на строго определенные предметные области познания. Все это понятно и объяснимо. При выборе предмета своей научно-познавательной работы каждый исследователь - адъюнкт, соискатель ученых степеней или кафедральный коллектив (или некий коллектив в общеакадемическом масштабе), как правило, ограничивается относительно узкой, конкретной задачей или проблемой в сфере военной науки, которая является доминирующей в военном вузе, специализированном исследовательском институте по определению. Применение философско-методологического подхода дает широту видения избранной темы в широком плане всей многогранности военно-научного познания, более четкого определения места и роли избранного предмета разработки в общей дисциплинарной системе военной науки.

Действительно, поскольку научное сообщество (отдельные коллективы) направляют свое внимание на строго определенный предмет и оставляет вне поля зрения все прочие, то связи, творческие общения между различными научными коллективами оказываются весьма затруднительными. Вход в специализированный коллектив (или сообщество) оказыва-

ется настолько узок и загроможден, что представителям разных видового или родового коллективов Вооруженных Сил (или представителям разных дисциплин военной науки) очень трудно услышать друг друга и выяснить, что же объединяет их в единое сообщество ученых. Этому способствует в определенной степени закрытость разработок, иерархичность самих построений научных коллективов.

Наука функционирует в культуре не в виде однородного целого, а в виде обособленных систем знания, присущих тем или иным субъектам научного познания. В этих системах знания разная степень зрелости. Отсюда - гносеологическая расслоенность науки, разные, подчас противоречивые достижения и мнения субъектов познания. Критерии научности призваны быть на первом плане.

В силу исключительной емкости содержания прогнозирования в военной области целесообразно ограничиться лишь выделением нескольких наиболее важных направлений и проблем в военной теории и практике. Это прежде всего выявление социально-политического характера и сущности войн . Данное направление в прогнозировании является основополагающим потому, что от него зависит правильность определения целей, масштабов, продолжительности войн, степени напряженности боевых действий и многое другое. Не может быть прогнозирования хода и исхода боевых действий без исследований в этом направлении. Необходимо в каждом конкретном случае, для каждой войны особо, определить ее политическое содержание. Появление ракетно-ядерного оружия не изменило сущности войн, которые являются продолжением политики насильственными средствами.

Другим важным направлением в содержании прогнозирования в военном деле является определение характера мировой войны с точки зрения средств и способов ее ведения . В этой связи следует отметить, что в прогнозировании в военной области большое место занимает определение последствий научно-технической революции, которая привела к появлению более совершенной разнообразной и сложной боевой техники и оружия. Именно поэтому одной из основных задач прогнозирования в военной области является определение того, что устарело в военном деле и что в нем обновится в будущем. Весьма важно заранее определить, каким оружием и какими силами, средствами будет вестись война, с какими неизвестными ранее способами вооруженной борьбы придется столкнуться, какова будет продолжительность войны и многое другое.

По названным проблемам выдвигаются и обосновываются различные прогнозы:

1. Война, с точки зрения средств ее ведения, с самого начала и до конца будет ракетно-ядерной.

2. Война может начаться с применением обычных средств ведения вооруженной борьбы и лишь по ходу действий перерасти в ракетно-ядерную.

3. В войне могут вообще не найти применения средства массового поражения.

4. Война будет проходить с применением химического и биологического оружия.

В отношении способов начала мировой войны также имеется несколько вариантов прогнозов:

1) война может начаться е.локального военного конфликта;

2) война с самого начала примет мировой характер по своим масштабам и целям.

Одним из основных направлений в прогнозировании является также исследование проблем организационной структуры вооруженных сил, методов управления войсками . Вооруженные силы, как и любая другая социальная система, имеют свою структуру, которая подвержена различного рода изменениям и развитию. В каком направлении и каким образом пойдет это развитие - один из трудных вопросов, на который можно дать ответ, опираясь на прогнозирование.

Исключительная практическая значимость данной проблемы прогнозирования в военном деле объясняется в значительной мере изменениями, происходящими под влияниями научно-технической революции. Исходя из закона зависимости изменения профессионального состава армии и флота от появления нового оружия и боевой техники и имея определенную информацию, можно представить количественно-качественные перспективы развития профессиональной структуры вооруженных сил.

Несколько особым направлением в предвидении в военном деле является оценка уровня и путей развития военной теории и практики, потенциальных возможностей наиболее вероятного противника. Принимая во внимание современный уровень военной подготовки, дли определения перспектив развития российской военной теории и практики необходимо не только знать о надвигающейся военной опасности, но и быть в курсе конкретной практической деятельности других государств.

Весьма важно спрогнозировать (чем раньше, тем лучше) возможные способы развязывания войн агрессивными государствами, чтобы исключить всякие случайности и не допустить внезапности, так как при наличии у агрессора оружия массового поражения и ракет как основного средства его доставки это может привести к печальным последствиям для всего человечества.

Характеризуя специфику содержания прогнозирования в военном деле, следует указать на его многоплановость, которая проявляется в том, что оно охватывает кроме вооруженной борьбы экономику, политику, дипломатию и др. Данная особенность указывает на то, что прогнозирование в военном деле может быть правильным и научно обоснованным лишь в том случае, если оно учитывает экономические, политические, естественно-научные и собственно военные факторы в их единстве.

Специфика содержания прогнозирования всегда определяет некоторые особенности форм выражения прогнозов, планов, управления. Если в медицине прогнозирование выступает в виде предварительного диагноза, в метеорологии составляются сводки погоды, в экономике - экономическое планирование, то в военной области имеются свои специфические формы: военная доктрина, уставы и наставления, решение и приказ командира, отражающее определенные взгляды на будущую войну, на характер и особенности вооруженной борьбы, возможные формы и способы ее ведения.

Прогнозирование в российской военной доктрине отличается тем, что в ней всесторонняя оценка характера и существенных особенностей возможной будущей войны, вероятных способов ведения вооруженной борьбы и вытекающих из всего этого требований к организации и подготовке Вооруженных Сил и страны к решительному разгрому агрессора.

Формой прогнозирования в оперативно-тактическом масштабе являются требования уставов и наставлений, в которых содержатся указания и рекомендации о применении определенных способов боевых действий в возможной войне. Разумеется, эти рекомендации не должны восприниматься как шаблон. Уставы не могут дать исчерпывающих указаний по всем вопросам, возникающим в ходе боевой деятельности войск. В каждом конкретном случае с учетом сложившейся обстановки командир, опираясь на требования уставов, ищет наилучшие способы выполнения боевого приказа. Широко распространенной формой прогнозирования в военной области является решение и приказ командира, в которых дается «набросок» хода и исхода предстоящей вооруженной борьбы. Решение командира - это идеальная схема будущих действий войск на основе анализа боевой обстановки.

Особенности прогнозирования

Война – сложное общественное явление, представляющее собой продолжение политической борьбы государств, наций, классов средствами вооруженного насилия. Основное содержание войны составляет организованная вооруженная борьба. Вместе с тем в ней широко применяются другие формы борьбы (политические, экономические, идеологические), которые в условиях войны приобретают наиболее резкий характер и специфические особенности (разрыв дипломатических отношений, блокада, диверсии, особые приемы разложения армии и тыла противника и др.).

Вся человечества – это в основном история войн и вооруженных конфликтов. Ученые подсчитали, что за последние 5,5 тыс. лет было около 14,5 тыс. больших и малых войн. При этом войны были разными, а соответственно разными были и теории войн.

ИСТОРИЧЕСКИЙ ЭКСКУРС

Война как таковая появилась с возникновением рабовладельческой формации. Вооруженные столкновения велись с целью захвата чужих богатств, территорий, рабов. Одна из первых теорий войны связана с именем древнекитайского полководца и военного теоретика Сунь-цзы, автора знаменитого трактата о военном искусстве, в котором он рассмотрел связь войны и политики, факторы победы, стратегию и тактику.

Согласно Сунь-цзы, высшее пресуществление войны – разрушить планы врага; затем – разрушить его союзы; потом – разбить его армию; самое последнее – напасть на его укрепленные города. Однако сто раз сразиться и сто раз победить – это не лучшее из лучшего.

Лучшее из лучшего – покорить чужую армию, не сражаясь. И тот, кто преуспел в военном деле, подчиняет чужие армии, не вступая в битву, захватывает чужие города, не осаждая их, и разрушает чужие государства без продолжительного сражения.

В Средние века в Западной Европе в период феодальной анархии и безраздельного господства Церкви наука, в том числе и военная, была загнана в монастырские кельи. Господствовавшие в средневековой философии схоластика и догматизм исключали возможность теоретического исследования боевой практики. Среди военных теоретиков средневековой Западной Европы можно назвать лишь итальянского политического деятеля Никколо Макиавелли, изложившего в трактате «О военном искусстве» основные положения организации, обучения и вооружения армии, а также требования к полководцу.

Стратегические взгляды Макиавелли были непоследовательны. Он выдвигал в качестве главного средства достижения победы то решительное сражение, то измор противника. Многие положения Макиавелли заимствовал у Вегеция, нередко механически перенося опыт армии Древнего Рима в совершенно иную эпоху. Непосредственную же цель вооруженной борьбы он определил так: «Всякий, кто хочет вести войну, ставит себе одну цель – получить возможность противостоять любому врагу в поле и победить его в решающем сражении».

Что касается военного искусства арабов, турок-османов и монголов-завоевателей, то оно отличалось хитростью и коварством. Войны велись большими массами конницы, а стратегические действия характеризовались стремлением уклоняться от генеральных сражений. Политика была направлена прежде всего на обострение внутренних противоречий у противника, разобщение народа и правительства, разложение его войска и подавление воли противника к сопротивлению.

Важнейшим содержанием стратегии были дезорганизация обороны противника внутренней подрывной деятельностью и террором; уклонение от борьбы с крупными организованными силами противника, обход их и глубокий удар по жизненным центрам страны; уничтожение правительства и высшего командования войск противника. В современном мире английский военный теоретик и историк Лиддел Гарт обосновал такую политику как стратегию непрямых действий.

НОВОЕ ВРЕМЯ

Развитие науки и техники было необходимой предпосылкой возникновения новых способов ведения войны и боя. Использование пороха для военных целей в Европе и изобретение в XVI веке огнестрельного обусловили особенности новых войн, в которых теперь участвовали массовые армии. Увеличились пространственный размах, ожесточенность и длительность сражений.

В конце XVIII – начале XIX века значительное влияние на развитие военного искусства оказали войны, которые вел Наполеон I Бонапарт. Главные особенности его военного искусства – органическое сочетание политических и военно-стратегических решений, глубокое творчество, решительность действий с максимальным сосредоточением войск и артиллерии для главного удара. Ведя войну, Наполеон ставил своей целью решить ее исход генеральным сражением. От сражения, говорил Наполеон, «зависит участь армии, государства или обладание престолом». Уничтожив армию противника в одном или нескольких генеральных сражениях, он захватывал его столицу и диктовал ему свои условия.

В отличие от Наполеона прусский военный теоретик Генрих Бюлов считал, что войну можно выиграть действиями на сообщениях, уклоняясь от генерального сражения. В целях противодействия маневренной стратегии противника обороняющаяся сторона возводила на важных коммуникационных узлах мощные крепости с сильными гарнизонами и большими материальными запасами. Все наличные силы обороняющейся армии располагались вдоль границ тонким заслоном (кордоном), имея задачу прикрыть наиболее вероятные направления действий войск противника. Наступающая армия не решалась проникнуть за линию вражеских крепостей, опасаясь оставить свои коммуникации под угрозой. Такой пассивный способ ведения войны получил название «кордонная стратегия».

Военный теоретик и историк, генерал от инфантерии Генрих Жомини в «Рассуждениях о великих военных действиях...» и «Очерках военного искусства» выдвигал теорию стратегического сокрушения противника путем решительного наступления. Однако он шаблонизировал наполеоновские способы стратегических действий и не учитывал назревавших уже тогда новых условий ведения войны.

Разгромивший армию Наполеона великий русский полководец, генерал-фельдмаршал Михаил Кутузов поднял военное искусство на новую, более высокую ступень развития. Стратегические цели достигались им путем сосредоточения сил на решающем направлении и разгрома противника в системе последовательных боев и сражений вместо одного генерального сражения.

Немецкий военный теоретик генерал-майор Карл Клаузевиц в своем основном труде «О войне» определял задачи стратегии в организации генерального сражения, для которого рекомендовал сосредоточивать все силы и средства: «Чтобы победить, необходимо встретить главные силы противника… Бой – это единственный эффективный способ ведения войны; его цель – уничтожение вражеских сил как средство прекращения конфликта».

Прусский и германский военный деятель и теоретик, генерал-фельдмаршал Мольтке Старший проводил идеи неизбежности войны, внезапного нападения и молниеносного разгрома противника путем окружения. Французский военный деятель и военный теоретик маршал Фердинанд Фош считал сражение непременным условием ведения войны: «Современная война для достижения своей конечной цели… признает только одно средство, а именно: уничтожение организованных сил неприятеля».

В конце XIX века американский военно-морской теоретик, контр-адмирал Альфред Мэхэн совместно с английским военно-морским теоретиком, вице-адмиралом Филиппом Коломбом создал так называемую теорию морской силы, в соответствии с которой морским силам принадлежит решающая роль в вооруженной борьбе, а завоевание господства на море – главное условие победы в войне. В свою очередь, итальянский военный теоретик, генерал Джулио Дуэ в начале ХХ века создал теорию о ведущей роли авиации, которая способна решить исход войны («доктрина Дуэ»). По мнению Дуэ, авиация, завоевав господство в воздухе, может ударами по государственным и экономическим центрам противника одна добиться победы в войне. Армии и флоту отводилась вспомогательная роль. Первая и Вторая мировая войны доказали полную несостоятельность обеих этих теорий.

Молниеносная война, или «блицкриг» – теория ведения скоротечной войны, создана в начале XX века германским генералом-фельдмаршалом Альфредом фон Шлиффеном. Взгляды Шлиффена (получившая официальный статус «доктрина Шлиффена») наиболее полно освещаются в опубликованной им в 1909 году статье «Современная война». В основе доктрины лежит план молниеносного разгрома противника в одном большом сражении (операции) сокрушающим ударом мощного ударного кулака на одном из флангов стратегического фронта. Вторая мировая война опровергла это утверждение.

В основу концепции тотальной войны, разработанной немецкими военными теоретиками в начале XX века, была положена точка зрения на современную войну как на войну наций, а не армий. Поэтому в целях победы необходима, с одной стороны, мобилизация всех ресурсов «своей» нации, а с другой – всестороннее воздействие на враждебную нацию с целью сломить ее дух и добиться того, чтобы она потребовала от своего правительства прекращения сопротивления. Опыт двух мировых войн показал несостоятельность и этой теории.

РАКЕТНО-ЯДЕРНАЯ ЭПОХА

Создание принципиально новых видов оружия в прошлом веке обусловило коренное изменение прежних представлений о войне и модификацию форм, способов и методов ведения военных действий. Этому способствовали массовое использование бронетанковых войск, авиации и подводных сил флота, появление в середине ХХ века ракетно-ядерного оружия и стремительное развитие с конца XX века информационно-коммуникационных технологий.

Еще в 20-е годы прошлого столетия выдающийся русский военный теоретик генерал-майор Александр Свечин выступил против абсолютизации теории тотальной войны и отстаивал необходимость сочетания различных форм войны – войны на сокрушение и войны на измор (истощение), включая в последнюю не только оборонительные действия в широком военно-политическом понимании, но и элементы «непрямых действий». В начале 1930-х годов он писал, что для СССР целесообразна лишь война на измор, с ограниченными целями, а время пролетарской войны на сокрушение еще не пришло. Тогда эти суждения профессора Свечина были отвергнуты с резкой критикой в его адрес, но 1941 год подтвердил его предупреждения.

В 1920-х годах английский военный теоретик и историк Лиддел Гарт начал публиковать в популярной прессе свою стратегию непрямых действий, которая требует избегать решительного столкновения с противником. По утверждению Лиддела Гарта, в ходе войны целесообразнее всего обезоружить противника, нежели уничтожить его в тяжелой борьбе. «Наиболее разумная стратегия в любой кампании, – указывал он, – заключается в том, чтобы оттянуть сражение, а наиболее разумная тактика – в том, чтобы оттянуть начало наступления до тех пор, пока не будет подорвано моральное состояние противника и не создадутся благоприятные условия для нанесения решающего удара».

Сразу после Второй мировой войны в США была принята доктрина ядерной войны, впоследствии найдя отражение во всех официальных стратегических концепциях США и НАТО. Военная доктрина СССР также предусматривала решающую роль ракетно-ядерного оружия в войне. На первом этапе рассматривалась возможность лишь всеобщей ядерной войны, для которой характерно неограниченное, массированное и сконцентрированное по времени применение всех видов ядерного оружия по военным и гражданским целям.

Американский военно-морской теоретик, контр-адмирал Альфред Мэхэн.

Однако существовала вероятность того, что развязывание такой войны привело бы к гибели человеческой цивилизации, поэтому во второй половине 1950-х годов в США была выдвинута концепция ограниченной ядерной войны. Позднее такой конфликт стал рассматриваться как вооруженная борьба с применением различных видов оружия, включая тактическое и оперативно-тактическое ядерное оружие, использование которого ограничивается по масштабам, районам применения и видам ядерных средств. Ядерное оружие в этом случае применяется для поражения важнейших военных и военно-экономических объектов противника.

В 1961 году в связи с увеличением ядерного потенциала СССР и сложившимся примерно равным соотношением сил руководство США перешло к стратегии гибкого реагирования – допустимость использования ядерного оружия не только в тотальном, но и в ограниченном военном конфликте. А в 1971 году в США была провозглашена стратегия реалистического сдерживания (реалистического устрашения), сохранившая в своей основе принципиальные положения прежней стратегии, но придавшая ей большую активность и гибкость в наращивании и использовании военной мощи США и их союзников.

ИНФОРМАЦИОННАЯ ВОЙНА

После окончания холодной войны опасность мировой ядерной войны уменьшилась. В современной войне становится все более распространенным тезис о превалировании морально-психологического фактора над физическим уничтожением противника. Война даже в ее традиционной форме видится военным экспертам уже не только и не столько военным столкновением на поле боя, сколько сложным информационно-технологическим, когнитивно-психологическим, виртуально-реальным явлением.

Согласно взглядам российского военного теоретика генерал-майора Владимира Слипченко: «В вооруженной борьбе будущего победа может быть достигнута главным образом лишь разрушением экономического потенциала противника. Более того, если обороняющийся противник оказался не готов к войнам будущего, а всю ставку, как и в прошлом, сделал на свои сухопутные войска, то, как уже обращалось внимание, нет необходимости громить такие его вооруженные силы. Они, за исключением средств ответного удара, не представляют собой никакой угрозы для нападающего и в условиях разрушенной экономики обречены сначала на потерю боеспособности, а затем и на полный развал. В таких условиях неизбежно рухнет и политический строй».

Проведенный генерал-майором Александром Владимировым анализ особенностей войны в современных условиях позволил ему сделать следующие выводы: «Современная война может рассматриваться как борьба идеологий за доминирование в управлении миром, агрессивно ведущаяся нациями (государством) посредством геополитических технологий, обеспеченных информационным, экономическим и военным превосходством с периодическим применением собственно военных (вооруженных) средств войны».

«Современные войны ведутся на уровне сознания и идей, и только там и таким образом достигаются наиболее полные победы. Война ведется новыми операционными средствами, имеющими вид современных геополитических технологий, которые носят информационный характер. Продуктом (плодом победы) информационных технологий является заданное состояние человеческого (национального) сознания», – утверждает генерал-майор Владимиров.

В свою очередь, президент Академии военных наук генерал армии Махмут Гареев относительно будущих войн высказывает такие предположения: «Прежде всего мы видим, что все менее вероятной становится глобальная ядерная война и вообще крупномасштабная война. И не только из-за катастрофических последствий такой войны или вследствие того, что кто-то по произволу отменил такие войны. Просто изысканы другие коварные и довольно эффективные формы международного противоборства, когда оказывается возможным путем развязывания локальных войн, конфликтов, применения экономических, финансовых санкций, политико-дипломатического и информационно-психологического давления, различного рода подрывных действий, как это было в Югославии, Ираке, Грузии, последовательно подчинять и приводить к общему мировому порядку непокорные страны, не прибегая к большой войне».

По мнению западных специалистов, современная война – это информационная война, и ее выигрывает тот, чьи информационные системы более совершенны. Термин «информационная война» появился в середине 80-х годов в связи с новыми задачами Вооруженных сил США после окончания холодной войны и официально закреплен директивой МО США от 21 декабря 1992 года. А в октябре 1998 года в ВС США введена в действие «Единая доктрина информационных операций», представляющая собой концентрированное изложение взглядов военного руководства США на характер и организацию воздействия на информационные ресурсы противника и защиты собственных информационных ресурсов от аналогичных воздействий. Как указывается в предисловии доктрины, способность ВС США «упреждать или предотвращать кризисы и конфликты в мирное время, а также побеждать в военное время решающим образом зависит от эффективности информационных операций на всех уровнях войны и по всему спектру вооруженных военных действий».

Определяя особенности информационной войны, эксперт по безопасности правительства США Ричард Кларк вводит понятие «кибервойна». По его определению, «кибервойна – действия одного национального государства с проникновения в компьютеры или сети другого национального государства для достижения целей нанесения ущерба или разрушения». Согласно одному американскому кибераналитику безопасности, для того чтобы подготовить кибератаку, которая выведет из строя компьютеры и парализует США, потребовалось бы два года и менее 600 человек, а стоило бы это менее чем 50 млн долл. в год.

Понимая всю важность информационного противоборства, еще в июне 2009 года в США было создано киберкомандование, на которое возложена ответственность за безопасность компьютерных сетей МО США, ведение компьютерной разведки, предотвращение кибератак на США и нанесение упреждающих ударов по противникам, готовящим подобные акции. В настоящее время сформированы 24-я кибернетическая армия ВВС и 10-й киберфлот ВМС. Около 10 тыс. специалистов по кибербезопасности трудятся в Центре стратегических и международных исследований в рамках программы US Cyber Challenge. Кроме США еще около 100 стран мира имеют в составе вооруженных сил подразделения для проведения операций в киберпространстве.

Другой концепцией вооруженной борьбы будущего, в основе которой лежит использование информационных технологий, стала концепция сетецентрической войны, разработанная в конце 90-х годов военными теоретиками США вице-адмиралом Артуром Себровски, научным сотрудником Пентагона Джоном Гарстка и адмиралом Джеем Джонсоном.

В ее основе – увеличение суммарной боевой мощи воинских формирований путем соединения их в единую сеть, для которой характерны две основные характеристики: быстрота управления и самосинхронизация. Быстрота управления достигается за счет информационного превосходства путем внедрения новых систем управления, слежения, разведки, контроля, компьютерного моделирования. В результате противник лишается возможности проводить эффективные операции, так как все его действия будут запаздывать. Под самосинхронизацией подразумевается способность организационной структуры воинских формирований, форм и методов выполнения ими боевых задач видоизменяться по своему усмотрению, но в соответствии с потребностями вышестоящего командования. В результате военные действия приобретают форму непрерывных высокоскоростных действий (операций, акций) с решительными целями.

Сеть позволяет географически рассредоточенные силы, относящиеся к разным видам и родам войск, объединить в едином замысле операции и за счет информационного превосходства использовать их с большей эффективностью путем обеспечения единства взглядов командующих (командиров) разнородных войск (сил) на содержание, роль и место взаимодействия в операции, а также путем самосинхронизации своих действий в интересах достижения общей цели операции.

Критика теории сетецентрической войны касается в первую очередь перекоса в сторону технологий, и авторы критики вполне справедливо замечали, что в центре войны по-прежнему остаются человек, его воля и война не «сетецентрична». Она или «человекоцентрична», или у нее нет какого-либо центра вообще».

Анализ боевых действий, которые вели США в течение последних 15 лет, показывает, что концепция сетецентрической войны хороша в военных конфликтах малой и средней интенсивности против заведомо слабого противника. И еще неизвестно, как себя поведет концепция сетецентрической войны при столкновении сильных армий, имеющих богатый исторический опыт крупных войн, обладающих системами космической разведки, РЭБ, высокоточным оружием, в том числе и дальнего действия, а также разнообразными боевыми платформами разных поколений.

СУНЬ-ЦЗЫ НА НОВЫЙ ЛАД

Означает ли появление последних теорий войны в новейшее время, что следует отказаться от классических теорий, разработанных Сунь-цзы, Клаузевицем и другими военными теоретиками? Безусловно, нет. Майкл Гендель – один из современных последователей Сунь-цзы, Клаузевица – считает, что, хотя классические теории войны и требуют адаптации к изменившейся среде информационной эпохи, фундаментально они остаются справедливыми. Логика войны и стратегического мышления столь же универсальна и бесконечна, как и сама человеческая природа.

Тот факт, что среди западного военного истеблишмента достаточно сильна вера в то, что технологии, в особенности информационные, позволят использующей их стороне более эффективно решать проблему уменьшения или полного исключения «тумана войны», говорит о незрелости западной военной теории, особенно в США. Интеллектуальный вызов, перед которым стоят военная теория, военные теоретики и профессионалы в начале XXI века, заключается не в том, чтобы «отправить Клаузевица в мусорной ящик истории. Скорее задача состоит в том, чтобы выучиться тому, как эффективно бороться на всем спектре конфликта».

Тем не менее американским военным руководством активно вводится положение о том, что будущие войны будут, как правило, сетецентрическими и бесконтактными с использованием в основном высокоточного оружия. Цель такой политики состоит в том, чтобы внушить всему миру мысли об отказе и бессмысленности военной конкуренции с США. Поэтому западные теории войны нельзя рассматривать как единственно верные и правильные. Иначе мы будем готовиться к войне, в которой у нас просто нет шансов на победу (так называемое запрограммированное поражение).

Следует иметь в виду, что «задачи Вооруженных сил США и нашей армии радикально не совпадают. США и их союзники по НАТО на протяжении десятилетий ведут, как правило, наступательные военные действия за пределами своей территории, всегда обладают инициативой в развязывании войны, воюют со слабым противником. Поэтому их опыт нетипичен для нас. Нам прежде всего надо обеспечить защиту своей территории, поэтому в начале войны придется вести оборонительные действия против более сильного, принципиально разного на каждом ТВД противника».

Необходимо разрабатывать и продвигать собственные теории, формы и способы применения группировок войск (сил) – в частности, теорию взаимодействия войск, разрабатываемую автором с 90-х годов прошлого века.

Теория взаимодействия войск является нарождающейся теорией войны, так как определяет:

– новые источники военной мощи, связанные с синергетическим, мультипликативным и кумулятивным применением всего спектра возможностей войск (сил) на всех уровнях;

– как интегрировать применение сил и средств различных видов ВС и родов войск по отношению к противоборствующей стороне;

– как разрушить коалицию противоборствующей стороны, расстроить ее планы и нейтрализовать ее потенциальных союзников;

– каким образом робастное взаимодействие войск повышает устойчивость и скорость командования;

– как сотрудничество обеспечивает гибкость управления войсками (силами);

– как совместная осведомленность войск сокращает время принятия решений, обеспечивая решающие эффекты в операции (сражении, бое);

– как обеспечиваются возможности подразделениям, частям и соединениям действовать практически автономно, но в интересах выполнения общих боевых задач;

– как адаптироваться к динамике боевых действий;

– как достигнуть необходимой плотности боевых сил и средств в нужное время и в нужном месте;

– как рассредоточенными силами добиться преимущества над массированными силами противника;

– как усложнить противнику решение задач целеполагания.

Фактически теория взаимодействия войск адаптирует классические теории войны к современным условиям ведения военных действий. Основные ее положения были изложены в авторской работе «Теория взаимодействия войск», опубликованной в 2002 году и переизданной в 2006-м. Однако, несмотря на положительные отзывы и полученные акты реализации от внедрения отдельных результатов исследования, теория взаимодействия войск до сих пор не нашла понимания в МО РФ.

До сих пор многими военачальниками взаимодействие войск рассматривается как один из основных принципов военного искусства, но не как теория. Однако в современных условиях необходимо формирование у военных кадров нового стратегического, оперативного и тактического мышления. «Нельзя оставаться при старых шаблонах, – указывал Александр Свечин. – Если наши понятия не будут изменяться соответственно прогрессу военного дела, если мы остановимся на точке замерзания, то, поклоняясь неизменным законам, мы постепенно упустим из вида всю сущность явлений. Глубокие идеи превратятся во вредные предрассудки: символы наши потеряют внутреннее содержание; останется внешняя пустая оболочка, безжизненный идол».

Природа ценностей и их роль в военно-научном познании

Субъект военно-научного познания

Специфика объекта и предмета военно-научного познания

Сущность и природа военно-научного познания

Военно-научное познание как особый вид познавательной деятельности. Понятие, структура и функции военно-научного сообщества. Структура и уровни военно-научного познания. Многообразие форм знания и познавательной деятельности в военно-профессиональной сфере. Рациональное и иррациональное, гносеологическое и аксиологическое в военно-научном познании. Сущность и классификация военной науки.

Методология и методы военно-научного познания. Классификация основных методов, применяемых в военно-научном познании. Характеристика общих, частных, специально-научных, дисциплинарных и междисциплинарных методов военной науки. Методы-подходы и методы-приемы.

Военно-научное познание и военная практика. Основные функции военной практики в процессе военно-научного познания. Традиции в военно-научном познании. Этические параметры военно-научного познания. Философские основания военно-научного познания. Трудности военно-научного познания и средства их преодоления.

Понятия объекта и предмета военно-научного познания. Структура военно-научного знания. Гносеологические, функциональные и социокультурные основания познания войны и военного дела. Особенности общества и человека, его коммуникаций и духовной жизни как объектов военно-научного познания: многообразие, неповторяемость, уникальность, случайность, изменчивость.

Специфика войны и военного дела как объектов познания. Агностицизм и гносеологический оптимизм в военно-научном познании. Конвергенция естественно-научного и социально-гуманитарного знания в военной науке, эволюция и механизмы взаимодействия. Научная картина мира в военных, военно-гуманитарных и военно-технических науках.

Понятие субъекта научного познания. Соотносительный характер понятий «субъект» и «объект» познания. Интерсубъективность военно-научного познания. Индивидуальный и коллективный субъект военно-научного познания, его форма существования. Включенность сознания субъекта, его системы ценностей и интересов в объект исследования военной науки. Личностное неявное знание субъекта. Убеждение и вера в контексте военно-познавательной деятельности. Военно-научное сообщество как субъект познания. Значение синергетики в работе военного исследователя. Особенности собственно военных и военно-социальных исследований.

Аксиологические основания военно-научного познания. Военно-научное знание как духовно-культурная ценность. И. Кант: диалектика теоретического и практического (нравственного) разума. Методологические функции «предпосылочного знания» и регулятивных принципов в науке. Явные и неявные ценностные предпосылки как следствия коммуникативности военных наук. Оценочные суждения в военной науке и необходимость «ценностной нейтральности» в социальном исследовании.

Принципы «логики социальных наук» К. Поппера. Роль научной картины мира, стиля научного познания, философских категорий и принципов, представлений здравого смысла в военном исследовательском процессе. Вненаучные критерии: принципы красоты и простоты в военно-научном познании.

Проблема войны и мира в философии. Содержание механизма возникновения войн и военных конфликтов. Законы зарождения, хода и исхода войны. Сущность войны как социального явления. Типы военных конфликтов современной эпохи. Источники и причины войн и военных конфликтов. Проблемы обеспечения военной безопасности государства. Характеристика основных угроз безопасности в военной сфере. Взгляды отечественных и зарубежных военных ученых на характер и видоизменения будущих войн.

Мир как идеал и реальное состояние общественных отношений. Мир как пространство повседневной воинской деятельности. Альтернативность понятий войны и мира. Виды и формы мира в современном обществе. Пацифистское понимание мира.