Мета какой науки или парадигмы. Парадигма научная

Можно выделить, по меньшей мере, три аспекта парадигмы:

Парадигма - это наиболее общая картина рационального устройства природы, мировоззрение;

Парадигма - это дисциплинарная матрица, характеризующая совокупность убеждений, ценностей, технических средств и т. д., которые объединяют специалистов в данное научное сообщество;

Парадигма - это общепризнанный образец, шаблон для решения задач-головоломок.

Научная парадигма - понятие введено американским физиком и историком науки Томасом Куном, который выделял различные этапы в развитии научной дисциплины:

допарадигмальный (предшествующий установлению парадигмы);

господства парадигмы (т. н. «нормальная наука»);

кризис нормальной науки;

научной революции, заключающейся в смене парадигмы, переходе от одной к другой.

Согласно Куну, парадигма - это то, что объединяет членов научного сообщества и, наоборот, научное сообщество состоит из людей, признающих определенную парадигму. Как правило, парадигма фиксируется в учебниках, трудах ученых и на многие годы определяет круг проблем и методов их решения в той или иной области науки, научной школе. К парадигме можно отнести, например, взгляды Аристотеля, ньютоновскую механику и тому подобные вещи.

«Под парадигмами я подразумеваю признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решений»

«Вводя этот термин, я имел в виду, что некоторые общепринятые примеры фактической практики научных исследований - примеры, которые включают закон, теорию, их практическое применение и необходимое оборудование, - все в совокупности дают нам модели, из которых возникают конкретные традиции научного исследования»

4. Способы реконструкции научной истории (Имре Лакатос)

Индуктивизм

Каждая методология имеет свои особые эпистемологические и логические проблемы. Индуктивизм, например, должен надежно установить истинность “фактуальных” суждений и обоснованность индуктивных выводов. Некоторые философы столь озабочены решением своих эпистемологических и логических проблем, что так и не достигают того уровня, на котором их могла бы заинтересовать реальная история науки. Если действительная история не соответствует их стандартам, они, возможно, с отчаянной смелостью предложат начать заново все дело науки. Другие принимают то или иное сомнительное решение своих логических и эпистемологических проблем без доказательства и обращаются к рациональной реконструкции истории, не осознавая логико-эпистемологической слабости (или даже несостоятельности) своей методологии.

Индуктивистский критицизм, по существу, скептичен: он стремится показать, что суждение не доказано - то есть является псевдонаучным, -а не то, что оно ложно. Когда историк-индуктивист пишет предысторию некоторой научной дисциплины, ему весьма трудно в этом случае проводить свой критицизм. Поэтому период раннего средневековья - когда люди находились в плену “недоказанных идей” - он часто объясняет с помощью некоторых “внешних воздействий”, как это делает, например, социально-психологическая теория о сдерживающем влиянии на развитие науки католической церкви.

Историк-индуктивист признает только два вида подлинно научных открытий: суждения о твердо установленных фактах и индуктивные обобщения. Они, и только они, составляют, по его мнению, спинной хребет внутренней истории науки. Когда индуктивист описывает историю, он разыскивает только их - в этом состоит для него вся проблема. Лишь после того, как он найдет их, он начинает построение своей прекрасной пирамиды. Научные революции, согласно представлениям индуктивиста, заключаются в разоблачении иррациональных заблуждений, которые следует изгнать из истории науки и перевести в историю псевдонауки, в историю простых верований: в любой данной области подлинно научный прогресс, по его мнению, начинается с самой последней научной революции.

Существует радикальная ветвь индуктивизма, представители которой отказываются признавать любое внешнее влияние на науку -интеллектуальное, психологическое или социологическое. Признание такого влияния, считают они, приводит к недопустимому отходу от истины. Радикальные индуктивисты признают только тот отбор, который случайным образом производит ничем не отягощенный разум. Радикальный индуктивизм является особым видом радикального интернализма, согласно которому следует сразу же отказаться от признания научной теории (или фактуального суждения), как только установлено наличие некоторого внешнего влияния на это признание: доказательство внешнего влияния обесценивает теорию. Однако, поскольку внешние влияния существуют всегда, радикальный интернализм является утопией и в качестве теории рациональности разрушает сам себя.

Когда историк-индуктивист радикального толка сталкивается с проблемой объяснения того, почему некоторые великие ученые столь высоко оценивали метафизику и почему они считали свои открытия важными по тем причинам, которые с точки зрения индуктивизма являются весьма несущественными, то он относит эти проблемы “ложного сознания” к психопатологии, то есть к внешней истории.

Конвенционализм

Конвенционализм допускает возможность построения любой системы классификации, которая объединяет факты в некоторое связное целое. Конвенционалист считает, что следует как можно дольше сохранять в неприкосновенности центр такой системы классификации: когда вторжение аномалий создает трудности, надо просто изменить или усложнить ее периферийные участки. Однако ни одну классифицирующую систему конвенционалист не рассматривает как достоверно истинную, а только как “истинную по соглашению” (или, может быть, даже как ни истинную, ни ложную). Представители революционных ветвей конвенционализма не считают обязательным придерживаться некоторой данной системы: любую систему можно отбросить, если она становится чрезмерно сложной и если открыта более простая система, заменяющая первую эпистемологически, и особенно логически этот вариант конвенционализма несравненно проще индуктивизма: он не нуждается в обоснованных индуктивных выводах. Подлинный прогресс науки, согласно конвенционализму, является кумулятивным и осуществляется на прочном фундаменте “доказанных” фактов изменения же на теоретическом уровне носят только инструментальный характер. Теоретический “прогресс” состоит лишь в достижении удобства (“простоты”), а не в росте истинного содержания Можно, конечно, распространить революционный конвенционализм и на уровень “фактуальных” суждений. В таком случае “фактуальные” суждения также будут приниматься на основе решения, а не на основе экспериментальных “доказательств”. Но если конвенционалист не хочет отказаться от той идеи, что рост “фактуальной” науки имеет некоторое отношение к объективной, фактуальной истине, то в этом случае он должен выдумать некий метафизический принцип, которому должны удовлетворять его правила научной игры. Если же он не сделает этого, ему не удастся избежать скептицизма или по крайней мере одной из радикальных форм инструментализма.

Революционный конвенционализм зародился как философия науки бергсонианства, девизом которой была свобода воли и творчества. Кодекс научной честности конвенционалиста менее строг, чем кодекс индуктивиста: он не налагает запрещения на недоказанные спекуляции и разрешает построение систем на основе любой фантастической идеи. Кроме того, конвенционализм не клеймит отброшенные системы как ненаучные: конвенционалист считает гораздо большую часть реальной истории науки рациональной (“внутренней”), чем индуктивист.

Для историка-конвенционалиста главными научными открытиями являются прежде всего изобретения новых и более простых классифицирующих систем. Поэтому он постоянно сравнивает такие системы в отношении их простоты: процесс усложнения научных классифицирующих систем и их революционная замена более простыми системами-вот что является основой внутренней истории науки в его понимании.

Конвенционалистская историография не может рационально объяснить, почему определенные факты в первую очередь подвергаются исследованию и почему определенные классифицирующие системы анализируются раньше, чем другие, в тот период, когда их сравнительные достоинства еще неясны. Таким образом, конвенционализм, подобно индуктивизму, совместим с различными дополнительными по отношению к нему “внешними” эмпирическими программами.

И наконец, историк-конвенционалист, как и его коллега индуктивист, часто сталкивается с проблемой “ложного сознания”. Например, согласно конвеннцианализму, великие ученые приходят к своим теориямм- “фактически” благодаря взлету своего воображения Однако почему же они так часто утверждают, будто выпели свои теории из фактов? Конвенционалнстская рациональная реконструкция истории науки часто отличается от реконструкции, производимой великими учеными: проблемы ложного сознания историк-конвенционалист просто передает “экстерналисту” .

Методологический фальсификационизм

Современный фальсификационизм возник в результате логико-эпистемологической критики в адрес индуктивизма и конвенционализма дюгемовского толка. Критика позиции индуктивизма опиралась на то, что обе его фундаментальные предпосылки, а именно то, что фактуальные суждения могут быть “выведены” из фактов и что существуют обоснованные индуктивные (с увеличивающимся содержанием) выводы, сами являются недоказанными и даже явно ложными. Дюгем же был подвергнут критике на основании того, что предлагаемое им сравнение интуитивной простоты теорий является лишь делом субъективного вкуса и поэтому оно настолько двусмысленно, что не может быть положено в основу серьезной критики научных теорий. Новую - фальсификационистскую - методологию предложил Поппер в своей работе “Логика научного исследования” (1935). Эта методология представляет собой определенный вариант революционного конвенционализма: основная особенность фальсификационистской методологии состоит в том, что она разрешает принимать по соглашению фактуальные, пространственно-временные единичные “базисные утверждения”, а не пространственно-временные универсальные теории. Согласно фальсификационистскому кодексу научной честности, некоторая теория является научной только в том случае, если она может быть приведена в столкновение с каким-либо базисным утверждением, и теория должна быть устранена, если она противоречит принятому базисному утверждению. Поппер выдвинул также еще одно условие, которому должна удовлетворять теория для того, чтобы считаться научной: она должна предсказывать факты, которые являются новыми, то есть неожиданными с точки зрения предыдущего знания. Таким образом, выдвижение нефальсифицируемых теорий или ad hoc гипотез (которые не дают новых эмпирических предсказаний) противоречит попперовскому кодексу научной честности, так же как выдвижение недоказанных теорий противоречит кодексу научности (классического) индуктивизма.

Однако теории, дополняющие фальсификационизм, не обязаны ограничиваться рассмотрением только чисто интеллектуальных влияний. Следует подчеркнуть (вслед за Агасси), что фальсификационизм в не меньшей степени, чем индуктивизм, совместим с воззрениями о влиянии внешних факторов на научный прогресс. Единственное различие в этом отношении между индуктивизмом и фальсификационизмом состоит в том, что, в то время как для первого “внешняя” теория призвана объяснять открытие фактов, для второго она должна объяснять изобретение научных теорий, так как выбор фактов (то есть выбор “потенциальных фальсификаторов”) для фальсификациониста прежде всего детерминирован внутренне, то есть соответствующими теориями.

Для историка-фальсификациониста особую проблему представляет “ложное сознание” - “ложное”, конечно, с точки зрения его теории рациональности. Почему, например, некоторые ученые считают решающие эксперименты скорее позитивными и верифицирующими, чем негативными и фальсифицирующими? Для решения этих проблем именно фальсификационист Поппер разработал - лучше, чем кто-либо до него, - концепцию о расхождении объективного знания (в его “третьем мире”) с искаженными отображениями этого знания в индивидуальном сознании. Тем самым он открыл путь для проведения моего различения между внутренней и внешней историей.

Методология научно исследовательских программ

Согласно моей методологической концепции, исследовательские программы являются величайшими научными достижениями и их можно оценивать на основе прогрессивного или регрессивного сдвига проблем; при этом научные революции состоят в том, что одна исследовательская программа (прогрессивно) вытесняет другую. Эта методологическая концепция предлагает новый способ рациональной реконструкции науки. Выдвигаемую мною методологическую концепцию легче всего изложить, противопоставляя ее фальсификационизму и конвенционализму, у которых она заимствует существенные элементы.

У конвенционализма эта методология заимствует разрешение рационально принимать по соглашению не только пространственно-временные единичные “фактуальные утверждения”, но также и пространственно-временные универсальные теории, что дает нам важнейший ключ для понимания непрерывности роста науки. В соответствии с моей концепцией фундаментальной единицей оценки должна быть не изолированная теория или совокупность теорий, а “исследовательская программа”. Последняя включает в себя конвенционально принятое (и поэтому “неопровержимое”, согласно заранее избранному решению) “жесткое ядро” и “позитивную эвристику”, которая определяет проблемы для исследования, выделяет защитный пояс вспомогательных гипотез, предвидит аномалии и победоносно превращает их в подтверждающие примеры - все это в соответствии с заранее разработанным планом. Ученый видит аномалии, но, поскольку его исследовательская программа выдерживает их натиск, он может свободно игнорировать их. Не аномалии, а позитивная эвристика его программы - вот что в первую очередь диктует ему выбор проблем. И лишь тогда, когда активная сила позитивной эвристики ослабевает, аномалиям может быть уделено большее внимание. В результате методология исследовательских программ может объяснить высокую степень автономности теоретической науки, чего не может сделать несвязанная цепь предположений и опровержений наивного фальсификациониста. То, что для Поппера, Уоткинса и Агасси выступает как внешнее, метафизическое влияние на науку, здесь превращается во внутреннее - в “жесткое ядро” программы.

Необходимо указать на то, что методология научно-исследовательских программ является гораздо более зубастой, чем конвенционализм Дюгема: вместо того чтобы отдавать решение вопроса, когда следует отказаться от некоторой “структуры”, на суд неясного дюгемовского здравого смысла, я ввожу некоторые жесткие попперовские элементы в оценку того, прогрессирует ли некоторая программа или регрессирует и вытесняет ли одна программа другую, то есть я даю критерии прогресса и регресса программ, а также правила устранения исследовательских программ в целом. Исследовательская программа считается прогрессирующей тогда, когда ее теоретический рост предвосхищает ее эмпирический рост, то есть когда она с некоторым успехом может предсказывать новые факты (“прогрессивный сдвиг проблем”); программа регрессирует, если ее теоретический рост отстает от ее эмпирического роста, то есть когда она дает только запоздалые объяснения либо случайных открытий, либо фактов, предвосхищаемых и открываемых конкурирующей программой (“регрессивный сдвиг проблем”). Если исследовательская программа прогрессивно объясняет больше, нежели конкурирующая, то она “вытесняет” ее и эта конкурирующая программа может быть устранена (или, если угодно, “отложена).

(В рамках исследовательской программы некоторая теория может быть устранена только лучшей теорией, то есть такой теорией, которая обладает большим эмпирическим содержанием, чем ее предшественница, и часть этого содержания впоследствии подтверждается. Для такого замещения одной теории лучшей первая теория не обязательно должна быть “фальсифицирована” в попперовском смысле этого термина. Таким образом, научный прогресс выражается скорее в осуществлении верификации дополнительного содержания теории, чем в обнаружении фальсифицирующих примеров. Эмпирическая “фальсификация” и реальный “отказ” от теории становятся независимыми событиями. До модификации теории мы никогда не знаем, как бы она могла быть “опровергнута”, и некоторые из наиболее интересных модификаций обусловлены “позитивной эвристикой” исследовательской программы, а не аномалиями. Одно только это различие имеет важные следствия и приводит к рациональной реконструкции изменений в науке, совершенно отличной от реконструкции, предложенной Поппером.)

Подобно любой другой методологической концепции, методология научно-исследовательских программ выдвигает свою историографическую исследовательскую программу. Историк, руководствующийся этой программой, будет отыскивать в истории конкурирующие исследовательские программы, прогрессивные и регрессивные сдвиги проблем. Там, где историк дюгемовского толка видит революцию единственно в простоте теории (как, например, в случае революции Коперника-), он будет находить длительный процесс вытеснения прогрессивной программой программы регрессирующей. Там, где фальсификационист видит решающий негативный эксперимент, он будет “предсказывать”, что ничего подобного не было, что за спиной любого якобы решающего эксперимента, за каждым видимым столкновением между теорией и экспериментом стоит скрытая война на истощение между двумя исследовательскими программами, И только позднее - в фальсификационистской реконструкции - исход этой войны может быть связан с проведением некоторого “решающего эксперимента”.

Подобно любой другой теории научной рациональности, методология исследовательских программ должна быть дополнена эмпирической внешней историей. Никакая теория рациональности никогда не сможет дать ответ на вопросы о том, почему определенные научные школы в генетике отличаются друг от друга или вследствие каких причин зарубежная экономическая помощь стала весьма непопулярной в англосаксонских странах в 60-х годах нашего столетия. Более того, для объяснения различной скорости развития разных исследовательских программ мы можем быть вынужденными обратиться к внешней истории. Рациональная реконструкция науки (в том смысле, в котором я употребляю этот термин) не может быть исчерпывающей в силу: того, что люди не являются полностью рациональными. существами, и даже тогда, когда они действуют рационально, они могут иметь ложные теории относительно собственных рациональных действий.

Большинство историков до сих пор стремится рассматривать решение некоторых важных проблем истории науки как монополию экстерналистов. Одной из них является проблема весьма частых одновременных научных открытий. То, что считается “открытием”, и в частности великим открытием, зависит от принятой методологии. Для индуктивиста наиболее важными открытиями являются открытия фактов, и, действительно, такие открытия часто совершаются одновременно нескольким учеными. Для фальсификациониста великое открытие состоит скорее в открытии некоторой теории, нежели в открытии факта. Как только теория открыта (или, скорее, изобретена), она становится общественным достоянием, и нет ничего удивительного в том, что несколько людей одновременно будут проверять ее и одновременно сделают (второстепенные) фактуальные открытия. Таким образом, ставшая известной теория выступает как призыв к созданию независимо проверяемых объяснений более высокого уровня. Например, если уже известны эллипсы Кеплера и элементарная динамика Галилея, то одновременное “открытие” закона обратной квадратичной зависимости не вызовет большого удивления: поскольку проблемная ситуация известна, одновременные решения можно объяснить исходя из чисто внутренних оснований. Однако открытие новой проблемы нельзя объяснить столь же легко. Если историю науки понимают как историю конкурирующих исследовательских программ, то большинство одновременных открытий - теоретических или фактуальных - объясняются тем, что исследовательские программы являются общим достоянием и в различных уголках мира многие люди работают по этим программам, не подозревая о существовании друг друга. Однако действительно новые, главные, революционные открытия редко происходят одновременно. Некоторые якобы одновременные открытия новых программ лишь кажутся одновременными благодаря ложной ретроспекции: в действительности это разные открытия, только позднее совмещенные в одно.

Внутренняя и внешняя история

Так, внутренняя история для индуктивизма состоит из признанных открытий несомненных фактов и так называемых индуктивных обобщений. Внутренняя история для конвенционализма складывается из фактуальных открытий, создания классифицирующих систем и их замены более простыми системами. Внутренняя история для фальсификационизма характеризуется обилием смелых предположений, теоретических улучшений, имеющих всегда большее содержание, чем их предшественники, и прежде всего - наличием триумфальных “негативных решающих экспериментов”. И наконец, методология исследовательских программ говорит о длительном теоретическом и эмпирическом соперничестве главных исследовательских программ, прогрессивных и регрессивных сдвигах проблем и о постепенно выявляющейся победе одной программы над другой.

Каждая рациональная реконструкция создает некоторую характерную для нее модель рационального роста научного знания. Однако все эти нормативные реконструкции должны дополняться эмпирическими теориями внешней истории для того, чтобы объяснить оставшиеся нерациональные факторы. Подлинная история науки всегда богаче ее рациональных реконструкций. Однако рациональная реконструкция, или внутренняя история, является первичной, а внешняя история - лишь вторичной, так как наиболее важные проблемы внешней истории определяются внутренней историей. Внешняя история либо дает нерациональное объяснение темпов локализации, выделения и т. п. исторических событий, интерпретированных на основе внутренней истории, либо - если зафиксированная история значительно отличается от своей рациональной реконструкции - она дает эмпирическое объяснение этого отличия. Однако рациональный аспект роста науки целиком объясняется некоторой логикой научного исследования.

Какую бы проблему ни хотел решить историк науки, он прежде всего должен реконструировать интересующий его участок роста объективного научного знания, то есть важную для него часть “внутренней истории”. Как было показано ранее, решение вопроса о том, что составляет для него внутреннюю историю, зависит от его философских установок - неважно, осознает он этот факт или нет. Большинство теорий роста знания являются теориями роста безличностного знания. Является ли некоторый эксперимент решающим или нет, обладает ли гипотеза высокой степенью вероятности в свете имеющихся свидетельств или нет, выступает ли сдвиг проблемы прогрессивным или не является таковым - все это ни в малейшей степени не зависит от мнения ученых, от личностных факторов или от авторитета. Для любой внутренней истории субъективные факторы не представляют интереса. “Историк-интерналист”, анализирующий, например, программу Проута, должен зафиксировать ее жесткое ядро (то, что атомные веса чистых химических элементов являются целыми числами) и ее позитивную эвристику (заключающуюся в том, чтобы ниспровергнуть и заменить ошибочные теории того времени, используемые при измерениях атомных весов). Исторически эта программа была осуществлена.

Историк-интерналист” не будет понапрасну тратить время на обсуждение мнения Проута о том, что если бы “экспериментальная техника” его времени применялась “аккуратно” и экспериментальные результаты интерпретировались правильно, то аномалии тотчас бы оказались лишь простыми иллюзиями. “Историк-интерналист” будет рассматривать этот исторический факт как факт “второго мира”, являющийся только искажением своего аналога в “третьем мире”. Почему возникают такие искажения - это не его дело, в примечаниях он может передать на рассмотрение экстерна-листа проблему выяснения того, почему некоторые ученые имеют “ложные мнения” о том, что они делают.

Таким образом, в построении внутренней истории историк науки в высшей степени разборчив: он будет пренебрегать всем, что является иррациональным в свете его теории рациональности. Однако этот нормативный отбор еще не дает полной рациональной реконструкции. Так, например, сам Проут никогда не формулировал <проутианскую программу”: проутианская программа не есть программа Проута. Не только “внутренний” успех или “внутреннее” поражение некоторой программы, но часто даже ее содержание можно установить только ретроспективно. Внутренняя история представляет собой не только выбор методологически интерпретированных фактов, иногда она дает их радикально улучшенный вариант. Это можно проиллюстрировать на примере программы Бора. В 1913 году Бор не мог даже думать о возможности существования спина электрона. То, чем он располагал в тот период, было более чем достаточно и без спина. Тем не менее историк, ретроспективно описывающий боровскую программу, мог бы включить в нее спин электрона, так как это понятие естественно включается в первоначальный набросок его программы. Бор мог сослаться на него в 1913 году. Почему он не сделал этого - интересная проблема, достойная специального исследования. (Такого рода проблемы могут быть решены либо внутренне - посредством указания на рациональные основания в росте объективного, внеличностного знания, либо внешне - указанием на психологические причины в развитии личных убеждений самого Бора.)

Один из способов фиксации расхождений между реальной историей и ее рациональной реконструкцией состоит в том, чтобы изложить внутреннюю историю в основном тексте, а в примечаниях указать, как “неправильно вела себя” реальная история в свете ее рациональной реконструкции.

В последнее время объемистые работы были посвящены вопросу о том, является ли современная наука чисто европейским явлением, и если да, то почему это так. Однако такие исследования обречены на блуждание в потемках до тех пор, пока понятие “наука” не получит ясного определения в рамках некоторой нормативной философии науки. Одна из наиболее интересных проблем внешней истории состоит в том, чтобы уточнить психологические и, конечно, социальные условия, необходимые (но, конечно, всегда недостаточные) для научного прогресса, однако в самой формулировке этой “внешней” проблемы должна принимать участие некоторая методологическая теория, некоторое определение науки. История науки есть история событий, выбранных и интерпретированных некоторым нормативным образом. И если это так, то проблема оценки конкурирующих логик научного исследования и, следовательно, конкурирующих реконструкций истории - проблема, на которую до сего времени не обращали внимания,-приобретает первостепенное значение.

Парадигма – это фундаментальная концепция, принятая в конкретном научном сообществе, в определенной области знания.

Что такое научная парадигма

Впервые, определение парадигмы в науку философию было введено Т.Куном – американским научным историком. Именно он обратил внимание на смену научных парадигм в истории науки. Научная парадигма – это сочетание достижений науки признаваемых научным сообществом, в определенный временной период, что в дальнейшем послужит образцом для новых исследований. Примерами научной парадигмы являются: Электродинамика Максвелла, астрономия Птолемея, механика Ньютона и многое другое.

В исследуемой области парадигма всегда обеспечивает себе общественное признание. Её создатели со своими уникальными опытами, в будущем всегда появляются на страницах учебников и пособий, по которым усваивается данная наука. Новая парадигма всегда задает определенную картинку мира, показывая всем проблемы со смыслом и решением.

Все что не попадает в очерченный ею круг, с точки зрения её приверженцев, не заслуживает рассмотрения. Парадигма всегда привязана к своим научным исследователям, а также к сообществу в целом, так как является научным субъектом деятельности.

Т.С.Кун в своих работах отмечает и другие понятия того, что такое парадигма, отображающие её суть, а также уточняющие и дополняющие основное понятие. В частности « дисциплинарная матрица» о которой Кун часто говорит в своих работах, а именно объединенные филосовско-методологические предпосылки в конкретной научной дисциплине. Эти предпосылки обеспечивают способ, который постепенно формулируется только с помощью совместной деятельности ученых конкретного объединения.

Объясняя понятие «дисциплинарная матрица» - Кун имеет в виду совокупность предписаний и элементов норм, которые предъявляются в целом ко всей научной деятельности ученого, что можно считать образцом или штампом. Он выделяет в ней следующие компоненты:

• Метафизические части в парадигме – это модели начиная от онтологических и заканчивая эвристическими, которые обеспечивают аналогами и метафорами всех ученых данной группы, помогая выявить проблемные вопросы и способы их решения.
• Формализованные предписания, а именно тематические и логические формулы которые выступают в виде определений или законов в данной области знаний.
• Ценности – это основы, благодаря которым происходит единство в конкретном научном сообществе.

Научное сообщество – это группа ученых, принимающих общую парадигму, которая раскрывает механизм преобразования науки.

Что такое парадигма образования

На данном этапе времени происходит смена парадигм: человек вооруженный знаниями сменяется человеком способным саморазвиваться, мыслить творчески и активно, а также постоянно физически и интеллектуально самосовершенствоваться.

Большинство педагогов твердо убеждены что объем учебного материала который передается учащимся должен соответствовать их предшествующей подготовки, а также умственным и возрастным способностям. Чтобы достигнуть более высокого уровня развития, ученику необходимо мобилизовать свои силы. Ведь обеспечить себе максимальный уровень подготовки, можно только скооперировав свои способности и силы для овладения знаниями.

Дидактика традиционно считает, что путь от частного к общему, способен формировать у учащихся определенные взгляды и убеждения. Хотя педагогическая практика показывает более вероятную и эффективную возможность в формировании понятий у учеников – от абстрактного к конкретному, что обеспечивает более эффективное формирование мышления.

Древним грекам мы обязаны изобретению философской категории «парадигма». Это понятие изначально может характеризоваться как принадлежащее одновременно к двум частям речи. Его можно трактовать и как имя существительное по типу «модель» или «пример», и как глагол, переводящийся как «сравнивать».

Древние и средневековые философы парадигмой называли некую сферу вечных и первичных идей, являющихся источником творчества для демиурга (бога).

Определение парадигмы

Научно-философская категория парадигмы изначально предполагает целостную систему интуитивного ориентирования. Очевидно, что, осуществляя созидательную и познавательную деятельность, человеку следует действовать не огульно, а исходя из определенных принципов.

Крайне рационально с точки зрения науки, «не изобретая велосипед», изначально брать на вооружение наработанную ею систему открытий, технологий, позволяющих идти дальше и дальше самым коротким и, соответственно, самым эффективным путем.

Парадигма как раз и является теми оптимальными исходными теоретическими условиями, стартуя с которых, научное познание имеет наилучшие перспективы. Это обеспечивается благодаря активной роли актуальной парадигмы в качестве обратной связи.

Эта обратная связь реализуется путем оптимизации возможных направлений поиска ученого. Тот сообразует их с имеющейся на текущий момент фундаментальной теоретической базой - как явной, так и неявной. Иными словами - он опирается на парадигму как на исходные условия.

Очевидно, что качественная парадигма - это глобальная теоретическая разработка, максимально дружественная и адаптированная к гносеологии человеческого познания и, соответственно, коррелирующаяся с актуальным отрезком эволюции человечества. Определенная парадигма «работает» на том временном промежутке, где она соответствует нормальной науке (это понятие мы рассмотрим ниже). Таким образом, философия употребления данного понятия изначально имеет определенные границы.

Парадоксально человеческое познание. Периоды застоя вдруг переходят в наработку нового инструментария и теоретической базы. Соответственно, не является удивительным, что за десятилетие до начала эры научно-технической революции (начало 70-х гг.) категория «парадигма» нашла свое приоритетное употребление в общенаучной философии, а также социологии.

Подводя итог нашим рассуждениям о феномене парадигмы, ограничимся компактным определением: парадигма - это некий существующий в определенное оговоренное время исходный теоретический базис, состоящий из актуальных теорий, идей, взглядов. Его зрелость и адекватность принимается во внимание при определении концептуальной рабочей схемы первостепенных научных проблем, берущихся в текущее разрешение.

Томас Кун и его теория развития

Первым употребил понятие парадигмы в современном его контексте калифорнийский профессор Томас Сэмюэл Кун. Изучая исторически научное знание как процесс, ученый показал неравномерный, скачкообразный характер его развития.

В своей наиболее выдающейся научной работе «Структура научных революций» (1962 г.) ученый определил явление прогресса как эпистемологическую (приближенную к сфере науки) смену парадигм. Каждая парадигма - это, по мнению Куна, понятие, предполагающее определенную цикличность - от этапа ее принятия до замены.

С этой точки зрения куновская теория научных революций определяет вполне стандартные классические этапы развития усредненной абстрагированной научной дисциплины:

Предшествующий парадигме;

Функциональности парадигмы;

Кризиса парадигмы (кризиса нормальной науки);

Смена парадигмы путем научной революции.

В теории Куна важную роль играет понятие нормальной науки. Охарактеризовать же ее можно как устойчиво развивающуюся, имеющую достойную теоретическую проработку. Она имеет место тогда, когда все происходящие явления находят исчерпывающее толкование в рамках парадигмы - официальных научных теорий, которые определяют научно-технический прогресс (НТП).

Обобщение теории Куна - взгляд на парадигмы развития

На данном этапе повествования обратим ваше внимание на возникшее обобщение теории Куна. По умолчанию все научное сообщество автоматически перенесло совершенный научный инструментарий куновского феномена научно-технического прогресса к другим частным направлениям социального прогресса. Таким образом оформилась всеобщая парадигма развития, сформулированная Куном.

Ее суть: диалектическое отрицание старой парадигмы парадигмой новой путем постоянного увеличения области познания и социальной практики.

Поясним шире. Общество развивается, одновременно накапливая различный опыт деятельности людей во многих сферах. Для каждой такой области ведущие ее специалисты (и это закономерно) формулируют свою парадигму. На каждую из них уже по умолчанию переносится инструментарий теории парадигм, разработанный Куном. Причем цикличность ее существования также подлежит закономерностям, обоснованным ученым-калифорнийцем.

Основные парадигмы, таким образом, свойственны для всех сфер жизни общества и они чувствительных к прогрессу. Теория калифорнийского ученого оказалась востребованной не только наукой, но и социальной сферой, сферой культуры, образования и т. д.

Аномалии сферы познания. Жизненный цикл научной парадигмы

Возвратимся в наших рассуждениях опять к более частному понятию - парадигме научной. При этом соблюдем классический принцип умозаключений - логических переходов от частного к общему и наоборот, а также переходов от рассмотрения статики процесса к рассмотрению его динамики.

Со временем в любой науке неизменно наблюдается рост аномальных явлений, т. е. таких, которые не находят подходящего толкования при помощи официального научного инструментария.

Научная дисциплина входит в свой кризис при критическом накоплении не находящих объяснения аномалий. Их на данном этапе либо относят к игнорируемым допустимым ошибкам, либо они принципиально игнорируются и официально замалчиваются.

Очевидно, что в таком случае научная парадигма (это же можно сказать и обо всех других) входит в стадию кризиса.

Обычно смена парадигм определяется заменой поколений ученых, где «новая волна» теоретиков становится приверженцами более прогрессивной теории. Об этом свидетельствует исторический опыт:

Таким образом в космологии новая парадигма - коперниковская схема - заменила птолемеевскую;

Ньютону удалось сформулировать и обосновать свою механическую концепцию мироздания;

Релятивистская теория Эйнштейна вместила в себя как подмножество Максвелловскую электромагнитную теорию;

Квантовая физика вместила в себя как подмножество механику квантовую.

Смена поколений ученых, таким образом, - важный момент социологического аспекта парадигмы. Суть его заключается в охвате ею определенной части научного сообщества. Таким образом, научная парадигма предполагает определенный субъективизм, поскольку она объединяет ученых, согласных с нею.

Парадигма научная в широком смысле предполагает три аспекта своего толкования:

Парадигма как рациональная картина мироздания;

Парадигма как действующая система теорий, объединяющая специалистов и отличающая определенное научное сообщество;

Парадигма как своеобразный алгоритм, технологическая карта решения стандартных научных задач.

Парадигмы и жизнь общества. Выборочный обзор

Рассмотренная выше общая характеристика парадигмы научной представляет собой неплохой прецедент для дальнейших обобщений. Вспомним, мы уже говорили о том, что все сферы жизни общества чувствительны к прогрессу. В дальнейшем нашем изложении мы презентуем нашим читателям некоторые основные парадигмы различных сфер:

Парадигмы, действующие в социологии;

Парадигмы образования (общий способ передачи человеческого знания);

Парадигмы программирования (частный пример научного знания);

Парадигмы культуры (как феномена жизни общества);

Социальные парадигмы (формирующие отношение человека к обществу).

Социологические парадигмы

Заботой ученых-социологов является постоянный поиск актуального инструментария методологии, отражающего такое многогранное и динамичное явление, как социальная реальность.

Парадигмы социологии, таким образом, достаточно многочисленны. Поэтому мы представим лишь их классификацию (объединение в метапарадигмы):

- Позитивистская метапарадигма (марксизм, позитивизм, веберианство) рассматривает процесс развития общества как линейный и поступательный. Само же общество выступает как социальный организм, абстрагированный от людей. Идеологи парадигм позитивизма - Маркс, Дюркгейм, Спенсер.

- Интерпретативная метапарадигма (неомарксизм, неопозитивизм, неовеберианство, теории конфликта) предполагает нелинейность развития общества и диалектику социальных общностей. Основные парадигмы сформулированы Коллинзом, Мертоном, Козером.

- Интегральная метапарадигма (философия культурного плюрализма и интегрального использования каналов познания). Предполагает интегрирование самых различных парадигм. Идеологи метапарадигмы - Парсонс, Сорокин.

- Рефлексивная метапарадигма (общество анализируется одновременно институциально и с точки зрения человеческого фактора). В ее рамках социум глобализируется и унифицируется. Идеологи парадигм - Гидденс, Розенау.

- Метапарадигма постмодерна представляет общество управляемым хаосом. Сам же социум имеет тенденцию к десоциализации и склонен к саморазвитию. Основные парадигмы созданы Бодрияром, Лио - Тардом, Лашем.

Парадигма социальная

Социальная парадигма, как никакая другая, связана с психологией человека и типом его социальной активности. Поэтому она наилучшим образом рассмотрена именно в работах ученых - психологов (Выготского, Фуко, проч.).

В значительной мере социальную парадигму формирует среда, где человек живет. Очевидно, что только от самого человека зависит выбор «своей» социальной парадигмы: выживание или развитие, сотрудничество или эгоизм, конфликт или толерантность, следование либо нигилизм, выбор сферы деятельности, идентификация себя в семье и проч.

Перспективным путем для оптимизации социальной парадигмы человека является приобретение им навыков трансформации вызовов общества из категории проблем в категорию задач. Соответственно, важны и навыки последовательного преодоления таких задач. Таким образом человек становится социально активным.

Восемь парадигм образования

Развитие общества предполагает различные парадигмы образования. Охарактеризуем наиболее распространенные среди них.

Парадигмы программирования

Программирование как феномен, позволяющий согласно задачам, поставленным человеком, автоматизировать различные процессы его цивилизационной деятельности, в своем развитии прошел этапы, которые определяют четыре парадигмы:

Декларативная (машинные языки: GPSS, Prolog);

Императивная (алгоритмические языки: Fortran, Basic, Pascal);

Функциональная (языки функционального программирования: Haskell, Standard ML);

Объектно-ориентированная (объектно-ориентированные языки программирования C++; Ruby, Python, PHP);

Очевидно, что современная парадигма - понятие относительное. Ведь круг задач, стоящих перед программистами, постоянно усложняется, соответственно, наращивается и его аномальность. Парадигмы заменяют одна другую. С какой же из них, собственно говоря, программирование начиналось?

С декларативной. Эта парадигма предполагала использование машинных языков и псевдокодов. С их помощью организовывалась последовательность команд. Изменяя входные данные, программисты манипулировали выходными.

Императивная парадигма ввела дополнительно в свою компетенцию решение нелинейных многовариантных и цикличных задач. Принципиальным моментом в императивной парадигме является составление программистом алгоритма.

Функциональная парадигма исходит из условного представления программы как совокупности функций («черных ящиков»). Причем каждый из них получает свои входные данные (как из внешней среды, так и с других «ящиков». Между собой они скомбинированы таким образом, что выходные «черные ящики», соответственно, генерируют выходную информацию с требуемыми параметрами.

Наивысшей степенью развития парадигмы программирования является объектно-ориентированная парадигма (ООП). Также имеет определенный уровень абстракции. Она позволяет программисту группировать подобные задачи в классы.

Выгода налицо. Изменив код лишь в одном месте, программист обновляет весь алгоритм! ООП оперирует с понятиями класса и объекта. Как они соотносятся? Поясним на примере. Если класс - это комплекс полной проектной документации по строительству дома, то объектом представляется сам дом. Т. е., возвращаясь к процессу программирования, обозначим, что класс представится как полный набор формальных правил для реализации родственных задач программирования, а объект - как конкретная их реализация.

Очевидно, что, имея под рукой мощный инструментарий, показанный нами «строитель-программист» окажется на несколько порядков эффективней, чем программист, действующий в рамках императивной парадигмы.

Актуальные парадигмы культуры

Культура - как феномен, возникающий и развивающийся в обществе - подвержена эволюции своего толкования обществом. Исходя из вышесказанного, исторически корректно выделить три наиболее общие парадигмы культуры: сначала - «высокая культура», затем - «кульура как репрессия» и, наконец, «культура - образ жизни».

Все они возникли в период новейшей истории.

Первую парадигму генерировала немецкая литература XIX века. Ее основоположниками считают писателей О. Шпенглера, М. Шеллера, Тенниса. Они исходили из религиозных воззрений на природу человека - существа падшего, но одаренного «божьей искрой». Соответственно (по их воззрениям), и деятельность человека двояка, ее обуславливают два антагонистичных стимула: низший - цивилизация и высший - культура.

С одной стороны, цивилизация обуславливает его трудовую активность по созданию вещей утилитарного характера. С другой, культура стимулирует творить произведения человеческого гения: гармоничные, прекрасные, концептуальные. Таким образом, парадигма высокой культуры подразумевает изначальный конфликт категорий «цивилизация» и «культура».

Созданию второй - репрессивной парадигмы - мы обязаны философу З. Фрейду. Его точка зрения основывается на противопоставлении культуры как феномена общественного и индивидуальной природы человека.

Последнему внутренне присуща некая природная психическая инстанция - Ego, выражающая его природу, инстинкты. Именно на нее с целью «окультуривания человека» активно воздействует общество. Цель такого воздействия - унификация огромного количества Ego к внеприродной усредненной обществом психической инстанции - Super Ego.

Инстинкты человека насильственно изменяются путем сублимации (перевода в формы, «одобренные» обществом). Инструментом же такого трансформирования служит культура, репрессирующая эти инстинкты, подменяющая их на «эрзацы». Например, именно культура, по мнению Фрейда, заставляет выражать человека страсть в поэзии, живописи. Таким образом, Фрейд в основе своей парадигмы культуры положил отношение к ней человека.

Третью парадигму называют также парадигмой социокультурных институтов - самостоятельных компонентов, определяющих образ жизни. Каждый из них основан на определенных, выработанных обществом обычаях, традициях, ритуалах. Вспомним японскую пословицу, приведенную В. Пелевиным в романе «Т»: «Человека от животного отличают традиции». Таким образом, институциальный взгляд на культуру предполагает активную категорию «образ жизни», благодаря которой люди представляются некими носителями культуры.

Вместо заключения

При подведении итогов обзора некоторых основных парадигм напрашивается вывод об их актуальности. В самом деле, динамичный человек, находясь в определенной области познания либо деятельности, во-первых, должен сообразовать себя с ней, адекватно оценить возможные направления своей активности.

Осуществляя вышеупомянутую привязку к социуму, ему следует правильно представлять действующие парадигмы в этой области.

Важно ли это? В настоящее время - сверхважно. Проблема заключается в том, что в современном информационном обществе существует определенная практика: параллельно с основной парадигмой, как правило, существуют несколько «легенд», раздутых СМИ и рекламой. Человеку может очень дорого стоить ошибка в выборе парадигмы.

Педагогика, как и любая область научного знания, переживает изменения: уходят в историю некогда авторитетные теории, их сменяют новаторские кон­цепции, которые со временем, став общепринятыми, сами теряют свою акту­альность и испытывают напор новых радикальных идей и экспериментально­го опыта. Почему это происходит? Современная наука еще не может дать исчерпывающий ответ на этот вопрос. Не обнаружен тот однозначно действу­ющий механизм, который вызывает отказ от одних идей и обращение к дру­гим, а иногда возрождение давно забытых идей. Философия науки дает как наиболее убедительные следующие объяснения динамики научного знания.

□ В науке, и в том числе в педагогике, действует своеобразный конвенциализм (от лат. conventio - соглашение), то есть некое соглашение ученых, их договоренность руководствоваться в выборе общепринятой теории критерием удобства и простоты. Одним из первых на эту особенность развития науки обратил внимание еще А. Пуанкаре. По его мнению, эк­спериментальным путем доказать, какая геометрия более истинна - Римана или Лобачевского, невозможно, геометрия может быть только более удобной. А пока что самая удобная эвклидова геометрия, и весь мир пользуется ею. «Удобство» теории применительно к педагогике не­редко обосновывается идеологическими, политическими интересами го­сударства, правящей элиты, власти.

□ В науках, имеющих экспериментальную базу исследования (а педагогика относится к их числу), всегда существует определенное единство между фак­тическими и теоретическими знаниями, теория стремится обосновывать из­вестные факты. Но далеко не все факты попадают в поле зрения ученого: для него представляют интерес лишь те, которые соответствуют его фило­софским воззрениям, методологическим, ценностно-целевым установкам. Поэтому существуют теории, справедливость которых установлена для той или иной области фактов, но они не работают в другом предметном поле. Так, например, известные сегодня концепции обучения (развивающее, проблемное, программированное, модульное, кооперативное) не только не конкурируют между собой за эффективность обучения, но и не вытес­нили традиционное (знаниевое, манипулятивное) обучение.

□ Изменения в науке происходят и всвязи со сменой научных парадигм. Понятие «парадигма» (от греч. paradigma - образец, пример) ввел в на-

учный обиход в середине XX века известный американский философ Томас Кун. В своей знаменитой книге «Структура научных революций» он писал: «Под парадигмой я понимаю признанные всеми научные до­стижения, которые в течение определенного времени дают научному со­обществу модель постановки проблем и их решений» 7 . Иными словами, парадигма - это господствующая в определенное время система науч­ных идей и теорий, которая дает ученым достаточно ясное видение мира, и они исходят в своей работе из этих моделей научного знания. Принято различать парадигмы общенаучные, которые признаются всем научным сообществом и общественным сознанием, и специализированные, кото­рые образуют теоретическую основу различных отраслей знания и част­ных наук. В этом смысле как о специализированных парадигмах можно говорить о парадигмах педагогической науки.

Влияет ли научная парадигма на остальную часть общества, кроме научных кругов? Да, несомненно. Общепризнанные в данное время научные знания транслируются всему обществу через систему образования, средства массовой информации. Это позволяет решать многие мировоззренческие, нравственные и практические задачи.

Т. Кун обосновал «теорию научных циклов» и убедительно доказывал, что научное осмысление бытия неизбежно предполагает смену парадигм, которая начинается с кризиса господствующей парадигмы и восходит к научной рево­люции, когда возникает «отказ научного сообщества от той или иной освящен­ной веками научной теории в пользу другой теории, несовместимой с пре­жней» 8 . Окончательное становление нового научного цикла и укрепление основ новой парадигмы всегда проецируется и опирается на радикальные иннова­ции в культурной, социальной, экономической и политической областях жиз­ни. А это означает, что научная революция неизбежно сопровождается серьез­ными изменениями в области образования, а значит, и сменой парадигмы педагогической науки.

Научные революции - редкое явление. Это сложное и грандиозное собы­тие подготавливается прежде всего перестройкой философского основания науки и радикальным преобразованием социокультурных ценностей.

Проблема научных парадигм в педагогике находится сейчас в поле внима­ния многих отечественных ученых-педагогов (Б. С. Гершунский, И. А. Колес­никова, Б. Г. Корнетов, В. В. Краевский и др.). Эти теоретики по-разному по­нимают сам алгоритм педагогической парадигмы и процесс смены парадигм педагогической науки.

Но, при всей разнице подходов, исследование научных парадигм педагоги­ки должно строиться как обоснование тех ценностей, которые придают теоре­тическим моделям статус парадигм.

Еще в XIX веке итальянский философ Дж. Вико характеризовал историю развития человечества как «круговорот» сменяющих друг друга «эры богов»,

7 Кун Т. Структура научных революций. М., 1977. С. 11.

8 Там же. С. 23.

«эры героев» и «эры людей». Европейская историко-культурная мысльXX века (Н. Данилевский, О. Шпенглер, А. Тойнби) убежденно соотносила фазы эво­люции культуры с теологической, метафизической и позитивистской эпохами.

Обратившись к истории педагогической науки и образования, можно вы­делить области своеобразной центрации научного знания на ту или иную цен­ность «первого порядка»: ВЕРА - ЗНАНИЕ - «Я» ЛИЧНОСТИ. В соответ­ствии с этим выстраиваются три главные парадигмы педагогической науки: теоцентрическая, рациоцентрическая и антропоцентрическая .

Если учесть, что предметом педагогики является образование как целост­ный педагогический процесс, то педагогическая парадигма призвана дать на­учное объяснение главным проявлениям этой социокультурной реальности, как бы задать теоретическую модель образования. Чтобы педагогическое со­общество и родители могли обращаться к ней как к теоретической основе пе­дагогической деятельности, педагогическая парадигма «обязана» обосновывать:

□ типологическую характеристику «Образа ребенка» как главного педаго­гического феномена;

□ представление о природе взросления, становлении личности и индивиду­альности, о сущности педагогического процесса воспитания и обучения;

□ характеристику целей, содержания и организационно-технологических моделей образования;

□ природу педагогической деятельности, взаимодействия субъекта и объек­та образовательного процесса;

□ доминирующую модель школы.

Один из величайших мыслителей XX века Питирим Сорокин (1889-1968), излагая свою концепцию типологии культуры, использует интересную мета­фору - «Музыка в концертном зале истории»: огромный зал, в котором одно­временно играет множество симфонических оркестров. Слушатели восприни­мают только беспорядочный грохот и какофонию. Как разобраться в такой музыке? Есть только один способ: выделить два-три самых мощных оркестра, которые задают тон остальным, и пытаться уловить их музыкальные темы.

При характеристике парадигм педагогической науки стоит воспользовать­ся этой метафорой П. Сорокина и обратиться к отдельным, наиболее мощным, влиятельным «супертеориям», определяющим сущность каждой из парадигм педагогики.

Вопрос №48

Понятие парадигмы и ее роль в развитии науки.
Научное сообщество и профессионализм в науке

Paradeigma : (para - подле, возле, против, почти, deigma - образец, пример, проба) в переводе с греческого означает - то, что возле образца, почти то же, что образец, но все же нечто иное и самодостаточное, одним словом - первообразец .

Парадигма - это совокупность научных взглядов и понятий, идей, которые на определенном историческом этапе развития науки принимаются представителями научного общества как истинные и которые используются для научных исследований, выдвижения гипотез и решения задач , возникающих в процессе опровержения, либо же доказательства научных гипотез, что, в результате, приводит к - смене парадигмы науки - научной революции.

Парадигма - это совокупность фундаментальных научных установок, представлений и терминов, принимаемая и разделяемая научным сообществом и объединяющая большинство его членов . Обеспечивает преемственность развития науки и научного творчества.

Парадигма - это система идей, взглядов и понятий, различных моделей решения множества проблем, а также методов исследования, принятых, как правило, в научном сообществе в определенный исторический период и являющихся в этот период основной методологической базой для всего мирового научного сообщества .

Понятие парадигмы и научной революции по Томасу Куну

Научная парадигма — совокупность фундаментальных достижений в данной области науки, задающих общепризнанные образцы, примеры научного знания, проблем и методов их исследования и признающихся в течение определенного времени научным сообществом как основа его дальнейшей деятельности.

Принимаемая в качестве парадигмы теория должна казаться предпочтительнее конкурирующих с ней других теорий, но она вовсе не обязана объяснять все факты и отвечать на все вопросы. Деятельность ученых в допарадигмальный период развития науки менее систематична и подвержена многим случайностям. Когда создается новая парадигма, прежние школы постепенно исчезают. Часто при создании новой парадигмы возникают новые журналы, требования о новых курсах в университетах, и новая парадигма укрепляется, если лучше, чем старые, разрешает вопросы науки.

Нормальная наука — стадия развития научного знания, на кот. в основном осуществляются накопление и систематизация знания в рамках сложившейся парадигмы и разработка парадигмальной теории в целях разрешения некоторых оставшихся неясностей и улучшения решения проблем, которые ранее были затронуты лишь поверхностно. Решение вопросов в парадигме происходит по жестким правилам-предписаниям, и т. о. нет нацеленности на принципиально новое знание. Нормальная наука - это исследования, прочно опирающиеся на прошлые научные достижения, которые уже признаны научным сообществом "как основа для его дальнейшей практической деятельности".

Цель нормальной науки ни в коей мере не требует предсказания новых видов явлений: явления, которые не вмещаются в эту коробку, часто, в сущности, вообще упускаются из виду. Ученые в русле нормальной науки не ставят себе цели создания новых теорий, обычно к тому же они нетерпимы и к созданию таких теорий другими. Напротив, исследование в нормальной науке направлено на разработку тех явлений и теорий, существование которых парадигма заведомо предполагает. Нормальная наука характеризуется кумулятивным накоплением знаний, то есть прибавлением новых знаний к старым. Даже частичного разрушения предшествующих знаний в нормальной науке не происходит. Нормальная наука никогда не сталкивается с контрпримерами, они появляются только во время кризиса.

Кризис - есть осознание аномалии.Это долгий процесс, требует осознания сообществом процесса возрастания неопределенности и уменьшения пригодности старой системы. Пример: астрономы 13 века понимали нарастающий хаос системы Птолемея. Открытия начинаются с осознания аномалий, т. е. с установления, того факта, что природа каким-то образом нарушила навеянные парадигмой ожидания. Это приводит к расширению исследований в области аномалии. Аномалия может проявиться только на фоне парадигмы. Чем более точна и развита парадигма, тем более чувствительным индикатором для обнаружения аномалии она выступает. Как и в производстве, в науке смена инструментов (парадигм) — это крайняя мера, которая применяется только при возникновении серьезных системных кризисов.

Экстраординарная наука — наука на стадии острого кризиса, когда аномалия ее развития становится слишком явной и признается большинством исследователей в данной области. Возможные исходы кризиса:

1) нормальная наука может доказать свою способность разрешить проблему, породившую кризис"
2) большинством ученых признается, что проблема в ближайшей перспективе вообще не может найти своего решения и она как бы оставляется в наследство будущему поколению;
3) появляется новый претендент на роль парадигмы, и разворачи-вается борьба за «престол».

Новая парадигма может возникать (по крайней мере в зародыше) до того, как кризис зашел слишком далеко или был явно осознан, а может через долгое время после осознания кризиса, тогда увеличение обращений за помощью к философии, бурное выражение недовольства состоянием дел, рефлексия фундаментальных положений науки — симптомы перехода от нормальной науки к экстраординарной.

Научная революция — это некумулятивные эпизоды развития науки, когда в результате кризиса старая парадигма замещается целиком или частично новой. (похоже на социальную рев.) Критика позитивизма Куном
1. движение познания не поступательное. Потому что в науке нет новизны ради новизны.
2. абсолютного знания в принципе нет.

Перестройка оснований науки, обусловленная ростом научного знания, может осуществляться в двух разновидностях:
а) как революция, связанная с трансформацией специальной картины мира без существенных изменений идеалов и норм исследования;
б) как революция, в период которой вместе с картиной мира радикально меняются идеалы и нормы науки и ее философские основания.

В истории естествознания можно обнаружить образцы обеих ситуаций интенсивного роста знаний. Примером первой из них может служить переход от механической к электродинамической картине мира , осуществленный в физике последней четверти XIX столетия в связи с построением классической теории электромагнитного поля. Этот переход, хотя и сопровождался довольно радикальной перестройкой видения физической реальности, существенно не менял познавательных установок классической физики.
Примером второй ситуации может служить история квантово-релятивистской физики , характеризовавшаяся перестройкой не только научной картины мира, но и классических идеалов объяснения, описания, обоснования и организации знаний, а также соответствующих философских оснований науки.
Новая картина исследуемой реальности и новые нормы познавательной деятельности, утверждаясь в конкретной науке, затем могут оказать революционизирующее воздействие на другие науки. В этой связи можно выделить два пути перестройки оснований исследования: за счет внутридисциплинарного развития знаний, за счет междисциплинарных связей, “прививки” парадигмальных установок одной науки на другую.

НАУЧНОЕ СООБЩЕСТВО понятие, обозначающее одну из структурных единиц науки. Н. с. объединяет ученых, принадлежащих, как правило, к одной научной дисциплине, работающих в одном научном направлении, придерживающихся общих теоретических оснований, принципов и методов решения исследовательских задач.
Понятие Н. с. как общности (коллектива) было введено в западной социологии науки в 40-х гг. XXвека М. Поляни; в 50-х гг. его развил Э. Шилз; впоследствии оно стало фундаментальным представлением философии, социологии науки и науковедения.

В классической для второй половины XX в. теории научных революций Т. Куна, оказавшей большое влияние на развитие социально-гуманитарного знания, понятие "Н.с." сопряжено с центральным для его концепции понятием "парадигма". Как замечает сам Кун, первоначальный способ введения им термина "парадигма" содержит в себе логический круг. Для него парадигма - это то, что объединяет членов Н.с., и, наоборот, Н с состоит из людей, признающих парадигму . Кун исходит из интуитивных представлений, согласно которым Н. с. состоит из исследователей определенной научной специальности, которые получили сходное образование и профессиональные навыки, в процессе обучения усвоили одну и ту же учебную литературу и извлекли из нее одни и те же уроки.

В таких группах коммуникация бывает относительно полной, а профессиональные суждения относительно единодушными. Коммуникации же между обособленными Н.с. иногда затруднительны, между отдельными сообществами может существовать соперничество и конкуренция.

Очевидно, с т.зр. Куна, что Н.с. существуют на множестве уровней. Наиболее глобальным является сообщество всех представителей естественных наук. Ниже в этой системе основных научных профессиональных групп располагается уровень сообществ физиков, химиков, астрономов, зоологов и т.п. Когда речь идет о сложившихся дисциплинах, то, по мнению Т. Куна, достаточными критериями принадлежности ученого к данному сообществу является их членство в профессиональных обществах и чтение научных журналов. На следующей ступени выделяются также большие подгруппы, например, по физике твердого тела, молекулярной физике, атомной физике и т. п.

Каждое Н. с., по Куну, имеет свои собственный предмет исследования, но есть сообщества, которые подходят к одному и тому же предмету с несовместимых т. зр.

В концепции Куна Н.с. коррелирует, т. о., с понятием "дисциплина", но также и расходится с ним. Важно то, что любое Н.с. не могло бы заниматься своей научной деятельностью без некоторой системы общепринятых представлении, ценностей, установок, мотивации и методов, с помощью которых исследуется данная предметная область. Н.с. объединяет ученых, научная деятельность которых строится на основе одинаковых парадигм, опирается на одни и те же правила и стандарты научной практики, их общность установок и видимая согласованность, которую они обеспечивают, представляют собой предпосылки для нормального развития науки. Формирование парадигмы и появление на ее основе более эзотерического типа исследования является признаком зрелости развития любой научной дисциплины. Именно парадигма, которую разделяет Н.с., принимаемая без доказательств, определяет критерии для выбора научных проблем, которые могут считаться в принципе разрешимыми и важными для исследования данным Н.с.

"Однако, подмечает Кун, - парадигма может даже изолировать сообщество от тех социально важных проблем, которые нельзя представить в терминах концептуального и инструментального аппарата, предполагаемого парадигмой". Согласно Куну, члены Н.с. могут концентрировать внимание исключительно на тончайших и наиболее эзотерических явлениях, которые его интересуют. Принятие однажды общей парадигмы освобождает Н. с. от необходимости перестраивать свои основные принципы. С т. зр. Куна, зрелое Н. с. в гораздо большей степени, чем любое другое профессиональное сообщество, изолировано от запросов непрофессионалов и повседневной жизни. По его мнению, нет ни одного другого профессионального сообщества, где индивидуальная творческая работа столь непосредственно была бы адресована другим членам данной профессиональной группы и зависела бы от их оценки. Члены Н. с. - индивидуальные исследователи - благодаря общим для них знаниям и опыту работы, должны рассматриваться как единственные знатоки правил игры или некоторого эквивалентного основания для решения научных проблем.

В отличие от Т. Куна, нередко идентифицировавшего Н. с. и научную дисциплину, П. Бурдье противопоставляет эти понятия. Он считает, что понятие Н. с. выполняет функцию понятия научного поля, представляющего собой поле конкуренции между учеными за монополию научного авторитета, за власть, за легитимизацию научной работы.

Кроме того, для "невидимого колледжа" первостепенное значение имеют личные коммуникации ученых, независимые от их официального статуса и не жестко детерминированные его принадлежностью к институционализированному Н. с. Деятельность членов "невидимого колледжа" носит сугубо индивидуальный характер, часто они разделены географически, могут проживать в разных городах и даже странах. Включение ученого в "невидимый колледж" означает признание его личного научного вклада в развитие данного научного направления, высокую оценку его профессионального уровня и результатов исследований и отражает высокий неформальный статус ученого в Н. с. Участие в "невидимом колледже" добровольно и воспринимается учеными как ценность, определяющая мотивацию их научной активности. По мнению Прайса, "невидимый колледж" объединяет элиту взаимодействующих и наиболее продуктивных ученых в определенной исследовательской области. Члены "невидимого колледжа" могут состоять в личной переписке, встречаться на научных конференциях и симпозиумах, обмениваться оттисками научных публикаций. Одним из параметров, характеризующих функционирование "невидимого колледжа" и подлежащих количественной оценке, является "индекс цитирования", исследуемый наукометрией.
В последние годы в связи с развитием компьютерной техники и информационных технологий возникли принципиально новые условия, способствующие интенсификации неформальных коммуникаций ученых и влияющие на функционирование "невидимых колледжей". Можно сказать, что практически безграничное информационное пространство, возможность участвовать в телеконференциях делают еще более размытыми границы "невидимого колледжа" и выводят развитие Н. с. на качественно новый уровень.